извини, Саня, но здешняя ретромойка не внушает мне доверия. Давайте-ка хлопнем по маленькой и потом ты расскажешь всетаки, что стряслось.
Наполнившая стопки до краев янтарная жидкость быстро отправились по назначению.
– Между первой и второй? – спросил Арбуз, приготовившись налить по новой.
Боровик покачал головой:
– Подожди, Миша. Кроме вас с Ромкой у меня почитай что никого не осталось...
– Эй, – откликнулся Роман, – отчего такой мрак на челе? Спасибо, конечно, на добром слове, но с какой стати ты вдруг сироту казанскую из себя изображаешь? А как же соратники по справедливой борьбе? Брось, Саня, ты же жизнь за правое дело положил, бескорыстный ты наш, за тобой весь УБОП монолитным строем!
– Каким ты был, таким ты и остался... – гнусаво пропел Боровик и грустно улыбнулся, – да вот, блин, не остался ни хрена.
Он закурил и отвернулся.
– Тут вот Миша предложил выпить за милицию, за ментов то есть. Спасибо, понимаю, – вроде как за меня. Да вот только я уже больше не мент.
Роман с Арбузом вытаращили глаза.
– Что за фокусы? Под прикрытие, что ли, ушел, как голливудский полицейский? – не поверил Роман.
– Никакого прикрытия, никаких фокусов, хотя цирк Шапито налицо. Сегодня я уволен из УБОПа – комиссовали по состоянию здоровья.
– Ну, если уж ты по состоянию здоровья для УБОПа не подходишь, то там, значит, одни сплошные Терминаторы остались, – заметил Арбуз, – сопротивление бесполезно, пойду сдаваться в КПЗ.
Боровик махнул рукой:
– Я тут пораскинул мозгами. По всему выходит, что гнобит меня не кто иной, как генерал-майор Безродный. Помните, с чего начались наши кувыркания?
– Как же, с побега Чернова из «Крестов», – ответил Арбуз, – молодец, Роман, вывез его в колонке после концерта, а то бы кранты мужчине. Уж больно много знал, бедняга, напридумывал невесть чего в своей лаборатории. Интересы шибко больших людей задел, однако.
– Как, кстати, Чернов? – спросил Роман.
– Нормально, скоро уже две недели как в Лондоне. Документы я ему сделал реальные, деньгами упаковал на первое время. Мое слово крепче гороха, – Арбуз шутливо оскалился и поддел зуб ногтем большого пальца. – И что дальше, Саня?
– А дальше вот что. После побега Чернова меня вызвал Безродный и велел найти Чернова и устранить. Я понял, что в это дело замешаны вы с Ромкой и стал волынить. А потом в меня стреляли, подставили под это дело Ромку, потом пытались добить в больнице, откуда ты меня вытащил, потом мы вместе вытаскивали Ромку, теперь вот увольнение. А Безродный, как ты сам говорил, Ромка, из этой гребаной «Воли народа», про которую вам проболтался этот, как его...
– Петров, – подсказал Роман.
– Именно. Теперь понятно?
– Понятно, – Роман кивнул головой, – понятно то, что телевизионными разоблачениями мы эту «Волю народа» не угомонили. Кстати, труп Петрова на днях нашли в Обводном, а мой дружбантелеспрут внезапно помер, хотя слабым здоровьем не отличался.
– Вот и я думаю, что нам от этой «Воли народа» теперь не отвязаться, – сказал Боровик, – слишком мы им насолили, и они прекрасно знают, кто это сделал. Думаю, что я на очереди.
– Почему?
– Да потому что я теперь один в поле. Родная контора меня больше не прикрывает. Это же классика, детективы надо читать. Прибей меня, пока я на службе – ребята землю будут рыть, до чего-нибудь да докопаются. А так – ушел, ну, пропал где-то... Вспомнят иной раз, удивятся – чегой-то Саня не звонит, забыл старых соратников. И все дела.
– Да, дела... – протянул Роман, – по этому поводу надо выпить!
Арбуз разлил еще по одной, все выпили не чокаясь.
Боровик усмехнулся:
– Эй, можно бы и чокнуться, поминать меня вроде бы еще рановато!
– С вами и впрямь чокнешься, – сказал Арбуз.
– Ну и что думаешь делать? – спросил Роман.
– Думаю, месяца два-три у меня еще есть, пока в УБОПе привыкают, что я отрезанный ломоть. Ну а потом надо шить белые тапочки.
Роман хлопнул Боровика по плечу.
– Не дрейфь, прорвемся! За три месяца что-нибудь придумаем. Правда, Миша?
– Это точно, – ответил Арбуз и нахмурился, – тем более что придумывать нам придется много чего.
Впору открывать кружок «Шевели мозговой извилиной».
– А у тебя-то что стряслось, Мишка? – спросил Роман.
– Стряслось, Ромка, и не только у меня, а у нас с тобой на пару. Такой уж сегодня, видать, день – пошла черная полоса. Не хотел я сегодня вечеринку портить, да ладно... Раз пошла такая пьянка – режь последний огурец.
Арбуз повертел в руках бутылку «Джека Дэниелса».
– Ладно, нечего наперстками цедить. Давайте допьем эту дуру из горла да и пойдем отсюда на свежий воздух. Здесь что-то шумно становится.
В пивной и впрямь становилось все шумнее и шумнее. Пьяный гомон прорезали женские взвизги, в дальнем углу за плотной завесой сизого табачного дыма угадывалась прелюдия большой пьянки, и дватри особо отличившихся персонажа уже валялись вдоль стойки, как крокодилы на отмели. Подходящие к стойке равнодушно через них перешагивали, а особо остроумные стряхивали на лежащих пену с наполненных пивом кружек.
Арбуз пустил бутылку по кругу.
После третьего круга бутылка опустела, и Роман поставил ее под стол.
– Все, вскипаем!
Друзья вышли на улицу. После прокуренной и пропитанной алкогольными парами и запахом давно не мытых тел пивной вечерний воздух казался особенно свежим.
– Ну что, вон скверик напротив, присядем? – спросил Арбуз.
Роман с Боровиком кивнули и отправились вслед за Арбузом к одиноко стоящей в чахлом скверике скамейке.
– Надо бы еще бутылку раскатать, – сказал Арбуз, когда все расселись, – нечасто удается погрузиться в атмосферу беззаботной юности. Сейчас озадачу Тюрю.
Он достал мобильник и выдал инструкции скучавшему в «Лексусе» Тюре. Черный джип тут же снялся с места, отъехал от пивной и плавно зарулил за угол.
– Ну так что, Миша, – спросил Роман, когда Арбуз засунул мобильник обратно в карман, – не тяни, давай развязывай свой мешок с неприятностями.
Арбуз закурил, помолчал немного.
– Дело такое, Рома. Помнишь Корявого, который меня заказал?
– Помню, – сразу помрачнел Роман.
– Помнишь, когда в процессе наших недавних кувырканий мы его с тобой навестили и ты помог ему отправиться в мир иной?
– И это помню.
– Так вот, пошла волна.
– С какой стати? – удивился Роман. – Там же было все чисто!
– Чисто, да не очень. Зеркало на полстены в его каморке помнишь?
– Помню, конечно. Я еще удивился, зачем в таком клоповнике зеркало, как у Леонтьева в гримерке.
– А вот зачем. За зеркалом у Корявого была еще одна каморка, типа дежурки для его быков на случай экстренных дел. И один бык там все это время находился.
– Ну и что?
