кадилом машет, родственники с платочками, мы все вокруг стоим. Коробеевские, с которыми Горелый кучковался, постарались как надо – гвоздик по дороге насыпали, гроб полированный на лимузине притаранили, венков – хоть жопой ешь. Памятник уже готов, дожидается, пока могила осядет. Фотки показывали: спи, наш верный друг, безвременно отдал жизнь за правое дело, то да се. Короче, дело к концу – я пошел прогуляться. Проведать Фиму Босого – он там через два ряда лежит. А там...
Вован задохнулся от возмущения.
– А там – кол! Типа как в фильме про Дракулу – осиновый, здоровенный! Прямо в могилу загнан, торчит кабаньим хером! Крест мраморный вдребезги, плита гранитная, на которой Фима так классно при галстуке и с собакой любимой, – пополам! По венкам будто танк проехал! Так это еще не все.
– Ну?
– На колу – табличка. Мол, ты меня убил – будь проклят во веки веков. И подпись: «Союз мертвых»!
Братаны ошарашенно молчали.
– Что за херня? – пришел в себя один из них. – Что это за «союз мертвых»? Ты чего гонишь-то, Вован? У тебя как с чердаком?
– Каком кверху! – огрызнулся Вован. – Ты сам съезди, подивись – может, по-другому тогда заговоришь! Ох, неспроста это все, чует мое сердце!
– Жопа твоя чует неизвестно что, а не сердце... – начал было тот, кто постарше, но его прервало треньканье мобильного телефона.
Вован выхватил мобильник из недр кожаной куртки и прижал его к уху. Долго слушал, все больше мрачнея. Ни слова не говоря, дал отбой.
– Что я говорил? На Южном погосте та же херня! Помело звонит оттуда – уже три могилы наших истыканы, раздербанены вдрызг. И везде такие же таблички на колах!
Братаны разом заговорили.
Возмущению не было предела – всем стало ясно, что это не нанюхавшиеся клея малолетки уродуются. Кто-то тянет на всю братву, причем по-крупному. Ничего не боится, гнида, ничто святое ему не дорого!
Оскорбление было тяжелым, и каждый чувствовал, что оно касается и его лично.
Дожили.
– Ясно! – наконец подвел итог старший. – Без ответа такое дело оставлять нельзя. Надо сообщить Бармалею, пусть решает, что делать.
Все дружно поднялись и вышли из кафе – не до посиделок теперь и не до ремонтов.
Беспредел, как есть беспредел!
Молва о святотатстве быстро распространилась по криминальному Петербургу. На городские кладбища были отправлены гонцы для изучения обстановки – гонцы вернулись с крайне неутешительными и тревожными известиями. В общей сложности осквернению подверглись более сорока могил, в которых покоились представители всех рангов бандитской иерархии – от рядовых быков до авторитетов.
И везде – осиновый кол с табличкой. «Ты убил меня. Будь проклят во веки веков».
И везде одна подпись: «Союз мертвых».
Бандиты рвались отомстить. Мозги по стенке размазать, яйца отрезать, руки поганые оторвать – да вот только не знали кому.
Представители разных и часто противостоящих друг другу группировок уже стали косо посматривать друг на друга. Вспоминали старые обиды, прикидывали: а может, эти? Или те? Однако до конца поверить в то, что живущий по понятиям правильный братан способен на такую вот запредельную подлянку, было невозможно. Пусть и выпадает схлестнуться с ним время от времени в какой-нибудь разборке не на жизнь, а на смерть, – не поднимется у такого рука.
Но ведь кто-то смог?
Как раз об этом и размышлял вечером того же дня в своем офисе Михаил Огородов, он же Миха Огород. Именно он принял после покойного Стилета город, именно ему оказали такую большую честь авторитетные люди – поставили смотрящим над питерскими делами.
Велик почет, но и забот немало.
В многомиллионном портовом мегаполисе тихо не бывает. Все как в большой политике – только еще неизвестно, какая политика больше. Тонко отлаженная система сдержек и противовесов требует неусыпного внимания и твердой руки.
После кончины Стилета многие подняли головы – думают в неразберихе откусить что-нибудь у соседа, перекроить уже давно распределенные сферы влияния.
Нигерийцы опять борзеть начинают, внагляк лезут со своим героином на чужие территории. Городское начальство на порт зарится, а в области гавриловские с сибиряками бензоколонки поделить не могут. В страховых компаниях опять бардак – никак не переварить жирный кус обязательного автомобильного страхования! Торговля недвижимостью вроде под контролем – зато черные опять лезут изо всех щелей, как тараканы.
Да что там говорить...
Самое время показать себя новому смотрящему. Как раз сейчас к нему присматриваются – на своем ли месте? В том числе и те самые авторитетные люди, которые как поставили – так и положат.
Причем навсегда.
И вот в такой ответственный момент – на тебе.
Родные могилки с осиновыми колами. Массовое глумление над светлой памятью братанов. Наверняка дошло уже и до Москвы, скоро разнесется и по зонам и пересылкам. Если к тому времени все не будет улажено – хана питерскому смотрителю. И никакие московские покровители не помогут.
Значит, пришел момент икс для Михи Огорода. Он сам должен с этим разобраться – без всяких сходок. Продемонстрировать личные организационные способности.
Ну что же, пусть неведомый враг пеняет на себя.
Огород резко крутнулся вместе с вращающимся кожаным креслом. Закурил, бросил зажигалку на стол, потянулся к телефону.
Через пару минут в дверях возник среднего роста худощавый человек в сером неброском костюме. Лысина, очки, оттопыренные уши, уныло свешивающийся нос – ни дать ни взять огорченный перестройкой завлаб из погорелого НИИ. Между тем это был начальник личной службы безопасности Огорода, в прошлом – полковник КГБ из знаменитого пятого управления. Его прислали в помощь Огороду московские авторитеты. Хвалили, аттестовали как человека верного. Хотелось бы знать кому?
Дело свое верный человек знал туго, связи имел обширные, страх вызывал у окружающих самый искренний. Даже Огород относился к нему с осторожностью, называл по имени-отчеству и на «вы».
Так и не был до конца уверен – а может, и не уходил никуда полковник из своего КГБ?
Поэтому не стал вдаваться в лишние подробности, рассказывая о своих переживаниях, и перешел сразу к делу.
– Петр Владимирович, эту гниду надо поймать.
Петр Владимирович молча наклонил голову.
– Эта сволочь не просто глумится – бросает вызов всей нашей системе! – не удержался все-таки от объяснений Огород. – Христианским традициям, наконец!
Петр Владимирович внимательно слушал, ничем не выдавая своих эмоций.
– Таких нельзя оставлять в живых. Тем более что он не успокоится. Это враг!
Петр Владимирович опять молча кивнул. Огород быстро посмотрел на него и продолжил:
– Поэтому слушайте меня внимательно...
Петр Владимирович удивленно поднял глаза на Огорода, как бы говоря: куда уж внимательнее!
– Гниду эту и всех подручных, какие обнаружатся, – найти и уничтожить! Хоть из-под земли достаньте, хоть со дна морского – сроку вам три, от силы пять дней. Ментов подключайте, ваших бывших коллег кагэбэшных – извините, не хотел обидеть. Не хватит прикормленных – покупайте новых, потом пригодятся. Денег не жалеть! Людей не жалеть! Вообще ничего не жалеть! Повторяю: найти и уничто-жить!
Петр Владимирович посмотрел на замолчавшего Огорода. Понял, что продолжения не предвидится. Встал, поклонился и вышел, так и не сказав ни слова.
Огород понял: найдет и уничтожит.
