тринадцать, первая проститутка в четырнадцать, а дальше кражи, следственные изоляторы, суды, пересылки, «малолетка», «взросляк» и лагерная безвестность – вот краткие этапы жизненного пути многих посельчан. Тому, кто родился и вырос в «шанхае», вряд ли можно было рассчитывать в жизни на что-либо путное.
В 1958 году второклассник Савка Круг прямо под окнами барака сорвался с качелей и сильно расшиб голову. Черепно-мозговая травма странным образом повлияла на наклонности молодого шалопая: спустя несколько месяцев мальчик заметил за собой неодолимую тягу к воровству.
Это не была клептомания в чистом виде – просто осознанное стремление мгновенно удовлетворить любое желание. Школьник начал с ближайшего окружения – стянул пенсию у родной бабки, причем сделал это в битком набитом автобусе, когда они возвращались из центра. Конечно же, его не заподозрили – старуха честила на чем свет стоит обнаглевших карманников. И новоиспеченный вор вдоволь обожрался мороженым и конфетами, настрелялся в тире, не вылезал из единственного в округе кинотеатра, где крутили еще трофейные фильмы.
Потом последовал ряд мелких краж в школе. Потом появились и подходящие друзья – уличная приблатненная шпана, среди которой верховодил прыщавый девятнадцатилетний хлыщ по кличке Мирза.
Он неподражаемо плевал сквозь зубы, хрипло пел блатные куплеты под гитару и рассказывал захватывающие истории о романтике борьбы честных воров с мусорами погаными. Теперь вся компания стала ходить на «дела» под предводительством Мирзы.
Савка быстро обнаружил у себя талант. Его тонкие и длинные пальцы могли делать чудеса похлеще, чем показывал всей стране Эмиль Кио. И сверстники разинув рты смотрели, что умел вытворять со своими руками прирожденный «щипач», постоянно оттачивавший свои навыки.
В семнадцать лет Савка Круг уже получил свой первый срок, год исправработ.
Общение с уркаганами, которым шестерка Мирза и в подметки не годился, на долгие годы определило жизненный путь карманника. Вернувшись, он стал честно «работать» в людных местах и честно отсидел еще восемь лет из последующих двадцати. Но коронован не был, поскольку был интеллигентен и тих и в командиры не стремился. В последний раз вышел на свободу в ранге козырного фраера, свояка.
И тут обнаружил, что его пальцы потеряли былую гибкость, реакция притупилась, а работать «на прополь», когда вытащенный кошелек сразу передается подельнику, он считал ниже своего достоинства. Приходилось снова определяться в жизни. Он решил воровать другими методами, поскольку меняющиеся времена позволяли. И вполне преуспел...
Если смотреть на вещи здраво, то он почти вырвался из тюремно-лагерного круга. Редкое участие в подобных сходах и регулярное отстегивание бабла в общак – вот и все его криминальные обязанности. Главные нынешние его преступления – дача взяток должностным лицам и уклонение от уплаты налогов, то есть те, которые почти ежедневно совершает самый добропорядочный и законопослушный гражданин нашей страны. И если не лезть на рожон и сильно не светиться – можно и на заслуженную пенсию официально выйти...
Не уркой, а всеми уважаемым человеком...
Однако, как говорится, положение обязывает.
Утерев салфеткой рот, Савелий Павлович поднялся со стула.
– Ну что, господа? Как вам местная кухня? Никто не отравился?
Толпа загудела в ответ на неказистую попытку пошутить: живы, мол, здоровы...
А потом наступила тишина – затихли все начавшиеся раньше разговоры.
– Значит, пожрали, – сам себе кивнул Круг. – Очень хорошо. Давайте теперь о делах наших скорбных...
Он сел, облокотившись на стол, откашлялся в белоснежный платочек и, сделав лицо серьезнее, чем у председателя Госдумы, начал речь:
– Вот уже скоро месяц, господа, как бесследно исчез наш руководитель. Вор в законе Кислый. С ним пропали тридцать четыре самых близких и верных его соратника, наши друзья и братья. Среди них Зубило, Скокарь, Шкет, Паяльник, Квадрат, Терминатор, Зяма, Череп, Мешок... Исчезли они во время запланированной операции по разгрому поместья на Чулыме, хозяин которого – наш враг. Одновременно куда-то подевалась рота милицейского ОМОНа, с которой наша братва отправлялась на дело. Но это проблемы ментов. Была у меня мысль, что мусора так хитро с нашими расправились, но нигде никаких сведений на сей счет не всплывает. Ни на одной пересылке, ни в одном из СИЗО наши ребята не проявлялись. У ментов тоже паника. Наши люди доносят, что местную мусарню комиссия за комиссией имеет. Но толку с того – никакого...
Пока Круглов переводил дух после такой длинной тирады, присутствующие расслабились на минуту. Послышались реплики: ментуре, мол, так и надо.
Круг открыл рот – и все опять замолчали.
– Мы непременно выясним, что произошло. Витя Спец со своими ребятами проверил окрестности дачки чулымской. Никаких следов вооруженного столкновения. Ни гильз стреляных, ни останков, ни следов пожара. Либо они не дошли, либо... не знаю. Только американец вроде бы тут ни при чем. Но не это сейчас самое главное. А то, что началось в городе из-за отсутствия гаранта порядка и спокойствия. И, похоже, не только в городе.
Собрание ответило на эти слова единовременным тяжким вздохом.
– Так вот. В криминальной среде Томска сейчас фактически наступило безвластие. И в этих условиях каждый начинает тянуть одеяло на себя. Мы теряем людей. Мы теряем деньги. Надо срочно разруливать ситуацию. Прошу имеющих что сказать не таить это в себе, а вынести на суд братвы. Высказывайтесь.
– А хули тут говорить? – первым успел выкрикнуть Босой. – Бардак творится! Сплошной беспредел везде и всюду. Только у нас на Васюгане за последнюю неделю три случая.
Босой помотал головой, будто стряхивая наваждение.
– В общем, мои кореша завалились в шалманчик один. Ну, отдохнуть культурно, в натуре. Не бузили, не трогали никого. Не по делу, не за долей, а – чин-чинарем – расслабиться. Со своими матрацами пришли – трое на трое расклад. А тут вваливается шобла уродов – восемь человек. Подваливают к братанам и, не базаря даже, за шкирняк. Валите, мол. Не то шкуры подырявим. И баб им оставить пришлось. Одна из них – Ритка Пылесос – жаловалась мне потом. Поначалу даже хорошо, говорит, было, когда потеха началась. Приятно выпили, повеселились. А потом вывезли в лесок и оттрахали во все дыры по-черному. И бабла не заплатили... Беспредел... А стыдно-то как, братва! Неужели мы никто ничего?...
С отдаленного конца стола раздались возгласы:
– Дык мочить надо уродов!...
– Надо, – согласно кивнул Босой. – А как? Раньше чуть что – Кислый тут же Митяя на стрелку с отморозками отправлял. И неясно, кто там из них поотмороженнее был... А сейчас беспредельщики оборзели по самые помидоры. У кого из вас «Хаммер» есть? А по нашей, бля, деревне он вовсю рассекает. Третьего дня наехал на наш «бумер». Парни заточки в кулаки – и вперед. А из «Хаммера» уроды со стволами средь бела дня. Сначала раком наших к «бумеру» поставили – да резиновыми палками по бокам. Лежачих ногами пинали потом. Забрали у пацанов все филки и цацки ихние – цепуры там, крестики... Вдобавок нашими же заточками все шины нашей «бэхе» искромсали, падлы...
– Да что же это, братва?! – реплики становились все громче и раздражительнее.
– А вчера уже, – продолжал подливать масла в огонь жалобщик, – Андрона отмудохали. Акробат тихонько торгаша на рынке прессовал. Делал дело – не мешал никому. А тут... наваляли, даже слова сказать не успел. Ногами пиздят и орут: «Вор должен сидеть в тюрьме! Вор должен сидеть в тюрьме!» Акробат еле уполз. А они свистели вслед: «Вор? Давай-давай, беги воруй!»...
– Да, да! – не выдержал и вскочил из-за стола парень, похожий одновременно на гусара и на его лошадь. – Рынок – это просто жопа!
Он засунул всю пятерню, на каждом из пальцев которой был выколот крест, в густую черную шевелюру и взъерошил ее. На седока он теперь стал походить меньше. Толстая губа над тяжелой нижней челюстью аж дрожала от возмущения. Он едва дождался очереди, чтобы поведать о тяжелой жизни работника ножа и топора.
– Мы за долей на наш Южный рынок пришли. А нас хачики поджидают. Стеной стоят и орут: «Свободу
