— Не обижайте Россию-матушку, она у нас и так обиженная, — буркнул Марков. — И не обижайтесь, Христа ради. — А чаек здесь всем дают?
— И с пирожками! — приоткрыла дверь хозяйка. — Наша Василиса-соседка на продажу печет, вот теперь от себя ради искусства отрывает.
Был чай с пирогами картофельными и капустными. Появилась и водочка. От души отлегло, и тяготы обид показались уж совсем пустяковыми, детскими. А счастье сидеть вот так, с этими людьми — огромным. Михаила понесло. Как часто бывало, после упаднического настроения он легко впадал в эйфорию.
— Объясниться дозволите? — заговорил Михаил. — Дело-то не простое, господа, вышло у нас с вами. Вернее — у вашего покорного слуги. Эх, не случайно нас Бог свел… Затаенная мечта выйти на аплодисменты публики владела мной с детства. Во сне я видел свою длинную шатающуюся фигу ру с растрепанными волосами, которая стоит на сцене, а благодарный режиссер кидается ко мне на шею и