оно ее не по кинуло.
– Я верую! – шептала Маргарита торжественно. – Я верую! Чтото произойдет! Не может не произойти, потому что за что же, в самом деле, мне послана пожизненная мука? Да, я лгала и обманывала, но нельзя же наказывать так жестоко. Произойдет что-то непремен но, потому что не бывает так, чтобы что-нибудь тянулось вечно. Кро ме того, сон был вещий, за это я ручаюсь!
Так шептала Маргарита Николаевна, глядя на пунцовые шторы, наливающиеся солнцем, одеваясь, беспокойно расчесывая перед большим зеркалом короткие завитые волосы.
Сон, который приснился Маргарите, был необычен. Отсутство вали в нем летающая лодка и мелководное море с золотым дном. Приснилось странное темного дуба помещение, какая-то комната, почему-то очень душная. Вдруг дверь раскрылась, и она увидела мас тера. Он не был в белой одежде. Он был оборван, обросший боро дою, босой. Но глаза были очень живые, решительные, к чему-то призывающие. И он, поманив пальцем Маргариту, тотчас скрылся. Маргарита побежала за ним и выбежала на крыльцо, увидела оголен ную рощу и над нею беспокойную стаю грачей. Поняла, что это ран няя весна где-то далеко в деревне, в глуши. Вон мостик через узень кую речушку. Тут дунуло волнующим ветром, мастера она потеряла и проснулась.
– Сон этот может значить только одно из двух, – рассуждала Маргарита Николаевна, – если он мертв и поманил меня, то это зна чит, что он приходил за мною и я скоро умру. Это хорошо. Мучениям пришел бы тогда конец. Или он жив и напоминает мне о себе. Зна чит, мы еще увидимся. Увидимся скоро, непременно увидимся.
Итак, сегодня я не имею права мечтать о том, чтобы забыть его, а наоборот, весь сегодняшний день посвятить воспоминанию о нем, потому что сегодняшний день – день годовщины. Встретились мы как раз в этот день.
И вскоре Маргарита была одета. Находясь все в том же возбужде нии из-за сна, Маргарита думала о том, что все, в сущности, склады вается очень удачно и надо ловить такие удачные моменты и уметь пользоваться ими. Муж уехал в командировку на целых три дня. Це лых три дня она предоставлена самой себе, целых три дня никто не помешает ей думать, мечтать. Все пять комнат в ее распоряжении. Маргарита пила чай в столовой, глядя, как солнце играет на хрус тальном графине в буфете.
Напившись чаю, она ушла в темную без окон комнату, где храни лись чемоданы и разное старье в двух шкафах. Присев на корточки, она открыла нижний ящик первого из шкафов и из-под груды шелко вых обрезков достала то самое ценное, что имела в жизни. Старый альбом коричневой кожи, в котором была фотография мастера, книжка сберегательной кассы со вкладом в девять тысяч рублей, за сохшие распластанные розы между листками папиросной бумаги и часть тетради в целый лист с обгоревшими нижними краями.
Немногое было у Маргариты Николаевны, но что-то все-таки бы ло. Перейдя в спальню к себе, Маргарита установила фотографию вертикально на трюмо, подняла штору и просидела около часа, дер жа на коленях испорченную огнем тетрадь, перебирая листы, пере читывая то, в чем после сожжения не было ни начала, ни конца.
«…Гроза гнула и ломала гранатовые деревья в саду, трепала розо вые кусты, и в колоннаду влетали тучи водяной пыли. Фонтана не было слышно, все звуки сожрала гроза, обрушившаяся на Ершала им…»
Дальше не было ничего. Огонь добрался до верху почти послед ней страницы и сожрал слова. Дальше ничего нет, кроме неровной угольной бахромы, а оборот предыдущей страницы желт.
Утирая слезы, Маргарита Николаевна оставила тетрадь, локти положила на трюмо и, отражаясь в трехстворчатом зеркале, сидела, не спуская глаз с фотографии. Потом слезы высохли. Маргарита сло жила свое имущество аккуратно, и через несколько минут оно скры лось под шелковыми тряпками, и со звоном закрылся замок.
Маргарита надевала в передней пальто, чтобы идти гулять.
Тут ее задержала домработница Наташа. Осведомившись о том, что сделать на второе, и получив ответ, что это безразлично, Ната ша, чтобы развлечь себя, вступила с хозяйкой в разговор и рассказа ла ей бог знает что, вроде того, что вчера в театре фокусник такие фокусы показывал, что все ахнули. Духи раздавал всем по два флако на и чулки, а потом ночью вся публика вышла – и, хвать, все голые оказались!
Маргарита Николаевна села на стул под зеркалом в передней и за хохотала.
– Наташа! Ну как вам не стыдно, – говорила Маргарита Никола евна, – черт знает что врут в очередях, а вы верите!
Наташа залилась румянцем и заговорила с большим жаром, что ничего не врут, а сегодня в гастрономе на Арбате Даша своими глаза ми видела гражданку босую. Глаза вылупленные! Все на ней надето, а чулок и туфель нету!
– Так и ходит?
– Так и ходит! – вскрикивала Наташа, красная оттого, что ей не верят. – Да вчера, Маргарита Николаевна, милиция человек сто но чью забрала. Гражданки в одних панталонах бегают по Садовой, страшно волнуются…
– Ах, какая врунья Дарья! – заметила Маргарита Николаевна. – Я давно уж за ней замечала!
Смешной разговор закончился приятным сюрпризом для Ната ши. Маргарита Николаевна пошла в спальню и вышла оттуда, держа в руках пару чулок и флакон одеколона. Сказав Наташе, что она тоже хочет показать фокус, Маргарита Николаевна подарила и чулки, и склянку миловидной домработнице, но просила ее не бегать в од них панталонах по Садовой.
И хозяйка, и прислуга расстались в самом приятном расположе нии духа. Выйдя на Арбат, Маргарита Николаевна села в троллейбус и поехала в центр города.
Откинувшись на спинку мягкого и удобного сиденья, Маргарита, по-прежнему не выходя из своего приподнятого настроения, кото рое еще разрасталось от шума и движения на залитых солнцем ули цах, то думала о своем, то прислушивалась к тому, о чем шепчутся двое граждан, сидящих впереди.
А те, изредка оборачиваясь с опаской, не слышит ли кто, пере шептывались о какой-то ерунде. Здоровенный, мясистый, с бойкими свиными глазками, сидящий у окна, говорил маленькому соседу в кепке на давно не стриженной и неопрятной голове о том, что при шлось закрыть гроб черным покрывалом…
– Не может быть! – шептал маленький. – Ведь это что-то неслы ханное… А что же Поплавский предпринял?..
Среди ровного гудения троллейбуса слышались слова: «Ночью… Поплавский… гроб… венки… уголовный розыск… скандал… ну, пря мо мистика!»
Когда уже проезжали мимо Манежа, Маргарита составила из этих кусочков нечто сравнительно связное. Граждане шептались о том, что у покойника (а какого – нельзя было понять) ночью из гроба ук рали голову! И что из-за этого вот какой-то Поплавский и волнуется теперь… Эти, что шепчутся, тоже имеют какое-то отношение к обо краденному покойнику, «цветы… поспеть… в три?», но косвенное, и не то сочувствуют неизвестному Поплавскому, которому свалилась на голову докука с этой головой, не то злорадствуют… и вообще треп лются. «Ну и личики, хороши! Ах, хороши личики!» – думала озло бившаяся на мир несчастная Маргарита, всматриваясь в два потных носа, как бы клюющие друг друга. Личики, правда, были посредст венные.
В Охотном ряду Маргарита поднялась, чтобы выйти, но судьба на некоторое время связала ее с парочкой граждан. Они тоже снялись в Охотном и направились туда же, куда и Маргарита, к цветочной лавке. Покупка Маргариты была скромная и дешевая. В память мас тера и встречи с ним она купила два букетика фиалок, завернутых в зеленые листья. «Один – мне, другой – ему…» – думала Маргарита. Но ей мешали сосредоточиться две спины, которые все время толка лись перед нею: одна широкая, другая щуплая с выпирающими из-под ткани толстовки лопатками. Шептуны приценивались к гор шкам с бледно- фиолетовыми гиацинтами. Наконец Маргарита поки нула лавку, но, обернувшись, видела, как двое суетились у приступоч ки автобуса, хватаясь одной рукой за поручень, а другой прижимая к животу по два горшка с тощими гиацинтами.
Прошло полчаса. Маргарита сидела под стеною Кремля в Алек сандровском саду, одна на длинной скамье. Маргарита щурилась на яркое солнце, вспоминала то свой сон, то как наяву сидела два года тому назад на этой скамье с ним. Букетики лежали у нее на коленях, черная сумочка рядом на скамье. Томясь под весенним светом, Мар гарита, обращаясь мысленно к нему, упрашивала его покинуть ее, от пустить, дать ей свободу жить, любить, дышать воздухом. Внутренне она за него отвечала сама себе: «Пожалуйста… разве я держу тебя?», а ему отвечала за себя: «Что же, пожалуйста… нет, ты держишь… ты из памяти уйди, тогда я стану свободна…»
Проходивший мимо мужчина покосился на хорошо одетую Мар гариту, привлеченный ее красотою, удивленный ее одиночеством. Он кашлянул, потоптался и сел на другом конце скамьи.
Помолчав некоторое время, он заговорил:
– Определенно хорошая погода сегодня…
Маргарита так мрачно поглядела на него, что он умолк, поднялся и ушел.
«Вот и пример, – мысленно говорила Маргарита тому, кто владел ею, – почему, собственно говоря, я прогнала его? Ничего в нем нет дурного, разве только что это «определенно» глупо… Почему я сижу, как сова, под стеной одна? Почему я выключилась из жизни?»
Она совсем запечалилась, пощурилась. Но тут вдруг та самая ут ренняя волна ожидания и возбуждения толкнула ее…
«Да, случится!» – Маргарита шевельнулась, букетик упал на пе сок, и тотчас же волна донесла до нее сквозь шум города удар бараба на и звуки фальшивящих труб.
Первым показался шагом едущий мимо решетки сада конный ми лиционер, за ним шлемы двух пеших. Засим грузовик, набитый стоя щими музыкантами, частью одетыми в гимнастерки, частью в штат ское. Далее – крайне медленно двигающаяся похоронная открытая машина. На ней гроб в венках, а по
