если упадет вниз. Еще две секунды, и включатся основные двигатели. Он даже уловил принцип их работы.
Ланс так и не понял, как он сумел это сделать, но пальцы его каким-то образом смогли включить маленький двигатель на поясе костюма.
В тот же миг чужой звездолет задрожал, и, ошпаренный жуткой болью, Лайтмен полетел в неведомое.
Он проснулся и понял, что видел, в сущности, не сон. Его память пробудилась, наконец. Он вспомнил и то, что было на побережье… Вздрогнул. Вдруг как-то сразу озяб. Сел на кровати. Зашевелился Мишель и забормотал что-то во сне. Он спал разметавшись, разбросав руки и ноги, Льюис наоборот свернулся в плотный клубок. Хэннэ сполз на самый край своей кровати, и Ланс осторожно подвинул его.
«Беднягам тоже кошмары снятся», — мрачно усмехнулся Ланс и в самом странном расположении духа отправился в хозяйский кабинет.
Хозяин в два часа ночи распивал чай с огромным Стэном и его маленькой подружкой. Четвертый член этой банды Тэт про которого Ланс вообще ничего не знал, кроме того, что он мал-мала ниже Стэна, тихо дремал в кресле. Лайтмен замер на пороге.
— Входи, бессонница мучает? — спросил Хозяин вполголоса. Ланс, подумав, скользнул в одно из кресел.
Пушистенькая, хорошо пахнущая блондинка налила чаю и придвинула ему чашечку.
— Мне нужно уйти отсюда, — сказал Ланс, ни на кого не глядя. — Хотя бы на один день.
Голос его чуть дрожал от напряжения. Он не верил, что его отпустят, но цеплялся за любой шанс. Он должен был найти этих тварей! Он помнил их голоса и ощущение, исходящее от них. Теперь он мог бы нарисовать ментальные портреты всех, кто издевался над ним на побережье!
— Если хочешь, я буду на тебя работать, — продолжал Лайтмен тихо. — Больше мне предложить нечего.
— Месть так важна для тебя? — спросил Хозяин. Ланс пристально взглянул на него: неужели он знает?
— Конечно, знаю. Я сидел возле тебя все ночи, кроме этой, пожалуй. Может, тебе стоит все-таки попытаться, наконец, забыть эту историю? Теперь ты все вспомнил, понял, что это были обыкновенные ублюдки, ну и забудь об этом. Что было, то было.
Лайтмен только покачал головой. Он столько лет жил с этими кошмарами, легко сказать — забудь.
— Ты же знаешь, что нет ничего, глупее мести… — Хозяин откинулся в кресле и закрыл глаза. «Как будто ты никогда не мстил».
— Мстил. Потому знаю. И ты — знаешь. Может, хватит? Ланс упрямо молчал.
— Жаль, что на своих ошибках научить никого нельзя. Я бы рассказал тебе кое-что.
— А ты расскажи… — совсем тихо попросил Ланс. Хозяин нахмурился:
— Самую страшную месть в своей жизни, Алан, я не творил, я был ее причиной, и это было особенно… жутко. Мои друзья искали меня. Нашли на военной базе. Двести человек гарнизона. Конечно, там со мной обошлись не лучшим образом, и соображал я тогда плохо… Мои спасители заперли всех людей в деревянном бараке и подожгли…
Ланс увидел то, что вспомнил Хозяин. И услышал. И почувствовал. Это, действительно, было жутко. А пару «горящих факелов», как-то сумевших выскочить из-под рухнувшей крыши, хладнокровно расстреляли выступившие из темноты черные фигуры «друзей». Что-то копошилось и расползалось под пылающими остатками барака. Ланс сглотнул.
— Мне было тогда 16 лет. И что-то до сих пор не проснулся вкус к мести.
— Я же не буду убивать всех подряд, — пожал плечами Ланс. — Только тех, пятерых. Они же не люди…
— Если б не люди. В мире нет насилия во зло или во благо. Есть просто насилие. Неизвестно, что принесет тебе больше вреда: то, что они сделали с тобой, или то, что ты сделаешь с ними. Лайтмен упрямо покачал головой.
— Я понимаю, — продолжал Хозяин. — Если ты сейчас не дашь выхода эмоциям, ты снова будешь жить одним только кошмаром. — Он открыл глаза и посмотрел на Ланса. Тот съежился от его взгляда. — Я отпущу тебя. Но я не хочу, чтобы ты убивал кого бы это ни было… Как я понял, этих кретинов пятеро. Вас тоже пятеро, вместе с тобой.
— Почему пятеро? — удивился Лайт.
— Мне пришлось впустить еще одного твоего друга. Самого крупного, — усмехнулся Хозяин.
— Ты хочешь сказать… — Ланс побледнел.
— Иди. Но помни — у меня тут черт знает, сколько заложников. И я могу поступить с ними, как угодно. Помни об этом. У тебя есть двадцать четыре часа.
Из дома Ланс выскочил, как ошпаренный. Он понимал сейчас только одно — чтобы не сойти с ума, он должен двигаться, делать хоть что-нибудь!
После всего произошедшего Ланс, казалось, должен был измениться, наконец. Стать хоть чуть-чуть расчетливее и серьезней. Перед ним открывались сумасшедшие перспективы — Дэй должен был научить его галактическому языку, Хозяин, как оказалось, владел прекрасными кораблями и, может быть, даже ему были нужны пилоты. (Может, потому он и подобрал Ланса?) «Но столько лет, ночь за ночью, я жил одним и тем же кошмаром, и кошмар должен, наконец, закончиться. Я еще не знаю, как сделаю это. О, я не убью их, если так желает мессир Хозяин! Они сами с удовольствием поубивают друг друга!» Так рассуждал Аланселот Лайтмен, выпускник особой школы Специальной Космической Разведки, выдержавший экзамены на второе по рангу звание «Ангел Смерти» и получивший по превратности судьбы такую же кличку в странах третьего мира.
С полдесятка самых терпеливых агентов различных спецслужб все еще караулили Лайтмена и были вознаграждены. Однако, везение — штука переменчивая. Ланс сумел разыскать спрятанный Марселем Куаре флайер, и они снова остались ни с чем. А Лайтмен понесся в погоню за солнцем, выжимая все возможное из маленькой летающей машины. Он плевал на то, что действовать придется днем. И вообще на все плевал, правда, на высоте 10 тысяч метров плевки замерзали в воздухе, поэтому плевался он только мысленно.
Посадив флайер прямо посреди деревни, Ланс установил защиту и, не глядя на шарахающихся зевак, зашагал к ближайшей развалюхе, пропитанной сладким запахом мести.
В хижине было полутемно, воняло тухлой рыбой и больницей. В углу единственной комнаты стояла кровать с объектом поиска — от нее и воняло. Ланс остановился посреди комнаты, размышляя. Он не планировал, что конкретно будет делать, понадеялся на вдохновение, но вдруг почувствовал, что не хочет ничего от этого больного, видимо даже умирающего, ублюдка.
Какая-то тень шевельнулась возле кровати. Лайт обернулся: о, он и не заметил, что тут двое. Тень распрямилась. Это был молодой метис, почти мальчишка. Наверно, сидел у постели папаши: алкаша тире развратника, тире вора, тире что-нибудь еще. Что ж, и у таких бывают дети. Парень шагнул было к Лансу, но что-то притормозило его.
— Здравствуйте, — сказал он по-испански. Ланс молчал. Ему не о чем было говорить с этим щенком.
— Меня зовут Марко, — продолжал метис очень тихо. — Вы, видимо, пришли к отцу, но… Он не может сейчас с вами говорить. Боюсь, что он умирает… Марко замер. Он что, ожидал, что Ланс выразит ему соболезнования?!
— Я догадываюсь, зачем вы пришли, — сглотнув, продолжал метис. Ланс не прятал оружия — во флайере Марселя его оказалось достаточно.
— Мой отец не был особенно… хорошим… человеком. «Он был мерзавцем, и это еще мягко сказано».
— Боюсь, что ему очень тяжело умирать. Только перед смертью человек может понять, что значит, когда никто не вспомнит его добрым словом. «Даже ты?»
— Меня он выгнал из дома, когда мне было лет 11. И я, — Марко еще раз сглотнул, — хоть и пришел
