Мальчик Рультуге удивленно посмотрел на Тает-Хему и вдруг рассмеялся. Засмеялись все.
— Я же говорю про людей. Собаки своим языком только лают и пьют воду, — наставительно и укоризненно ответил он ей.
— Так вот, человек может разговаривать не только языком, но и по бумажке, — серьезным тоном продолжал я.
— Правда, правда, — важно поддержал меня Таграй.
И в доказательство своих слов он рассказал, как однажды приезжий таньг забыл в соседнем стойбище, где жил другой таньг, торбаза.
— Этот таньг, я видел сам, сделал вот такую бумажку и послал ее с чукчей. Таньг ночевал у нас, а на другой день к вечеру ему привезли торбаза. Должно быть, правда, что бумажка разговаривала с тем таньгом. Ведь когда посылали бумажку, посыльному ничего не передавали, сказали только: «Отдай бумажку».
Бумажку дети называли «кэлиткэль», отсюда все производные: писать — кэлиткунэн; учитель — кэлиткулын (пишущий человек, бумажный); карандаш — кэлиткуня.
Учителя достали из коробочки карандаши и роздали их ученикам. Эти палочки оставляли на бумаге след, но большого впечатления на школьников они не произвели. Дети знали камешки, которые тоже оставляли след даже на оленьей и тюленьей шкурах. Подобные камешки чукчанки применяют иногда при кройке одежды.
Но палочка была изящней, удобней камешка. Она вся была деревянная, и лишь в середине ее был «пачкающий камень».
Необычная форма камешка, вделанного в деревянную оправу, — вот что привлекло внимание школьников. Они больше интересовались тем, как это таньги ухитрились просунуть такой тоненький камешек в тоненькую деревянную палочку. Поэтому, когда учителя после перемены вновь явились в класс, они увидели в руках школьников по две половинки карандаша с отделенной сердцевиной. Инициатором исследования карандаша оказался Таграй. Рассматривая карандаш во время перемены, он увидел, что палочка склеена. Таграй подковырнул ее ножом, и карандаш распался на две части. Открытие имело большой успех. «Исследовательский» дух охватил даже девочек. И теперь перед каждым школьником лежали половинки карандаша и совершенно отдельно — столбики графита.
Некоторые пытались писать одной сердцевиной, но она ломалась. Тает-Хема до того искромсала столбик графита, что нечего было взять в руки. Все кусочки сердцевины она сгрудила у себя под ладонью и катала их по всему листку. Весь листок был «исписан» до невозможности. Вот это пачкающий камешек!
Происшествие подверглось всестороннему обсуждению, потом детям выдали новые карандаши, но предупредили, что карандашей в школе очень немного.
— Вот с помощью этой бумажки и этой палочки, которая называется «карандаш», таньги разговаривают между собой.
— У таньгов особый разговор. Мы того, что говорят таньги, понять не можем. У нас лучший разговор, понятный, — сказал словоохотливый Рультуге.
— Вы тоже научитесь разговаривать по-чукотски при помощи карандаша и бумажки.
— Когда? — послышались голоса со всех сторон.
— Надо учиться. Учиться много дней.
— Мы сегодня хотим научиться. Расскажи сейчас, как надо разговаривать по бумажке.
— Разве охотник, чтобы стать хорошим стрелком, учится стрелять один день? Надо много учиться. Ведь правда?
— Да, хорошо стрелять не сразу научишься.
— Так и здесь: чтобы научиться такому разговору, требуется много дней. А сейчас пока вы можете на этой бумажке сделать что хотите. Можете сделать ярангу, моржей, тюленей, охоту.
«Сделать» — значило «нарисовать». Мы никак не могли выяснить, как по-чукотски слово «рисовать».
Дети сразу поняли, что мы имели в виду под словом «сделать».
Они взялись за карандаши. Все, что говорилось, по-видимому, их заинтересовало. Хотелось сразу же начать по-своему, по-чукотски, разговаривать при помощи бумажки.
Постепенно рисование захватило их.
Никогда до этого времени ребятам не приходилось видеть, как пишут. Не удивительно, что некоторые держали карандаш в руке так, как держат молоток или топор.
Но очень скоро, с поразительной восприимчивостью, дети освоили технику письма.
Зрительная память, зрительное восприятие детей тундры изумительны. Стоит малышу только посмотреть на вещь, даже ему незнакомую, — и он очень хорошо запоминает ее мельчайшие особенности. Первые результаты «работы с карандашом» привели учителей в восхищение.
Дети настолько увлеклись карандашами и бумагой, что и остаток дня хотели посвятить рисованию.
У Лятуге тоже были необычайные переживания. В этот день он забывал о своих обязанностях и с улыбкой рассматривал карандаши, бумагу, суетливо перебегая от одного ученика к другому.
До позднего вечера он не отходил от ребят и что-то «говорил», «говорил» — без конца…
А дети нарисуют какую-нибудь каракулю и, воображая, что это и есть разговор, начинают бормотать невероятную тарабарщину.
Так закончился первый школьный день в первом чукотском интернате.
МАЛЕНЬКИЕ ЛИНГВИСТЫ
— Какая радость у меня! — вбегая в учительскую, восторженно говорит Таня. — Сейчас привезли двух новичков — мальчика и девочку. Как хорошо они разговаривают по-русски! Я забираю их к себе в класс. Обязательно!
— Если они оба говорят по-русски, то одного надо в мой класс. Ведь и мне тоже нужен переводчик, — возражает Владимир.
В комнату вошел человек маленького роста, одетый по-чукотски, но с лицом кавказца. Он поздоровался, сел на стул, послушал спор учителей, рассмеялся веселым детским смехом и заговорил на ломаном русском языке с кавказским акцентом:
— Панимаешь, какой дел! Какой ученик привез вам! Деньги за такой ученик надо платить. Теперь каждый год Магомет будет давать вам адын переводчик.
Ингуш Магомет Добрыев еще до революции эмигрировал в Америку. Бродил по Калифорнии, Мексике, работал на Аляске, а после революции, возвращаясь с Аляски на Кавказ, застрял на Чукотке. Здесь он женился на эскимоске. Теперь у него было восемь человек детей, из которых двое уже школьного возраста. Отличительной особенностью Магомета было то, что он сам не знал сколько-нибудь сносно ни одного языка, даже своего родного. На ингушском языке не приходилось говорить лет двадцать пять, английским владел, что называется, с пятого на десятое, русский знал плохо, немного разговаривал по-чукотски и по- эскимосски. Жена его, эскимоска, хорошо говорила по-чукотски и по-русски. Их дети знали три языка: чукотский, эскимосский и русский.
Таня ввела этих двух «лингвистов», восьми и девяти лет, в учительскую. Мальчика звали по-ингушски — Алиханом, девочку по-американски — Мэри. Шестеро младших детей Магомета носили имена и русские, и чукотские, и эскимосские, а самый младший был назван База, от слова культбаза.
Дети эскимоски Чукаль и ингуша Магомета были удивительно красивы, в особенности Мэри.
— Мэри нэмножка капризный и шаловливый. Но это нычего. Будэт хорошо, если она пойдет в класс учителя, — серьезно сказал Магомет.
И, обращаясь к учительнице, он добавил:
— А тэбе переводчик будэт Алихан.
