— Пусть они молятся за тебя, Анна, — произнёс я.
Но глаза её заворожённо смотрели на пламя.
— А так как дева не в себе и скована молчанием, свидетели меж собою должны решить, кто возьмёт её на попечение до рождества Христова! — объявил судья.
Толпа между тем теряла интерес к зрелищу, люди стали веселиться сами по себе, они бросали в костёр хворост и распивали брагу.
— Какое тут нужно решение? — спросил Трампедах. — Анна должна вернуться туда, где её растили. Что касается труда господ судей, то я готов возместить…
— Разумное решение, — заявил профос. — Мы потратили время и силы.
— Я думаю, господин судья, это будет справедливо, — сказал Трампедах.
— Как бы не так! — крикнул Кавалек. — Ты мучил её, старый пёс, а теперь хочешь взять и мучить сызнова?
— Я рыцарь, — угрюмо сказал Трампедах. — Рыцарю платят за оскорбление.
— Какая же выйдет плата? — насмешливо спросил Кавалек. — Я готов драться хоть на секирах.
— Нынче не время для ссор, а рядом с храмом не место, — сказал судья. — Пока не выбран попечитель, дева останется во власти суда. А для того препроводить её вновь в Белый рондель!
— Пусть побьются! — предложили из толпы. — Кто одолеет, тот и возьмёт девицу.
Но солдаты уже подняли Анну и понесли её мимо собора к епископату. Я вглядывался в темноту, и мне показалось, что там проступил стройный контур башни.
— Собор загорелся! — крикнул кто-то истошно.
Я увидел, что по остаткам соборной крыши прыгают маленькие язычки, должно быть, там сохранилось сухое дерево и костёр подпалил его головешкой. Толпа кинулась к собору.
— А ведь разгорится, — предположил кто-то.
— Чему там гореть?
— Балки смолёного дерева.
— Да уж будто бы горел прошлым летом.
— А ну, неси воду! — крикнул ландскнехт.
— Да как же поднимешь туда?
— Лестницу надобно.
Какой-то смельчак полез по выступам, но невысоко над землёй сорвался.
— Гляди, и город горит! — крикнули дико.
— На Рыцарской! В Русском конце!
Забыв о соборе, толпа кинулась вниз по Домбергу. Ушли и судьи. У костра опустело, лишь полные ненависти меряли друг друга взглядами Трампедах и Кавалек.
— Теперь и побиться можно, — процедил Кавалек.
Трампедах вытащил из-за пояса пистолет.
— Пан Путешественник, вы на чьей стороне? — спросил шляхтич.
— Разумеется, на вашей, пан Лешек. Но после того, как побьёте рыцаря, не спрашивайте, на чьей я стороне.
— А, — пробормотал Кавалек, — ведь и вы…
— Анна моя невеста! — внезапно выкрикнул Фробелиус.
— Придётся всем передраться, — насмешливо сказал Трампедах.
— Давайте устроим четверную дуэль! — внезапно предложил шляхтич, и на лице его появилось знакомое детское выражение. — Сначала пара на пару, а потом оставшиеся между собой.
— Как будем делиться? — поинтересовался Трампедах.
— Жребий, простой жребий!
Дуэль так дуэль, подумал я. Пусть Трампедаха остановит клинок. Предложение Кавалека весьма кстати. Но драться придётся левой рукой — это сильно осложнит дело. Я пощупал плечо. Какая досада! Если б не приключение в лесу, я бы не сомневался в успехе. Приходилось мне биться с двумя и тремя противниками, но левая рука не заменит правую.
Кавалек отломил хворостинки.
— Две длинные, две короткие, — объявил он.
Конечно, я вытащил короткую и оказался в паре с Фробелиусом. Этого ещё недоставало!
— Не миновать нам заканчивать между собой, — сказал Кавалек, обращаясь к Трампедаху. — Сначала одолеем ту пару.
— Здесь нет оружия, — сказал я.
— Пустое. В соборе много лежит.
— Как мы туда проникнем?
— Собьём замок!
— Но кому принадлежит этот склад, пан Кавалек?
— Нашей хоругви. Не беспокойтесь, панове. В конце концов мы положим сабли обратно.
— Я не дерусь на саблях, — мрачно сказал Трампедах.
— Тогда на шпагах!
— А собор-то горит, — заметил я.
— Чепуха! Чему там гореть, остались три деревяшки!
Сильный, однако, юноша этот Кавалек. Он поднял здоровенный камень и грохнул им по замку. Замок слетел как игрушечный. Мы отворили скрипучую дверь и оказались в соборе, здесь пахло дымом и было темно, как в подвале. Но мало-помалу мы осмотрелись, пламя через дырявую крышу давало немного света, а Кавалек принёс нечто вроде факела и пристроил его на стене.
Склад не склад, но куча поржавевшего оружия на полу валялась. Я выбрал себе шпагу и спросил Фробелиуса:
— Вы когда-нибудь держали это в руках?
— Кажется, да, — ответил он, взвешивая клинок.
— Ответ обнадёживающий. Но признайтесь, что вы не великий мастер фехтования.
— Совсем не великий, — подтвердил Фробелиус и добавил с недоумением: — Почему она такая тяжёлая?
Я оглядел собор и решил, что на открытом пространстве Фробелиусу придётся совсем худо, я не сумею его защитить, кто-нибудь да успеет ткнуть в него шпагой.
— Господа, — сказал я, — вы должны признать по чести, что наша пара — слабее.
— Жребий, — с усмешкой ответил Трампедах.
— Но, как известно, слабейший противник имеет право выбора места.
— Да выбирайте! — не раздумывая, согласился Кавалек.
— Мы предпочтём драться здесь при факелах.
— В соборе? — изумился Кавалек.
— Святотатство, — пробормотал Трампедах.
— Какой же это собор? — сказал я. — Много лет здесь были конюшни да казармы, а теперь свалка железа.
Я уже сообразил, что среди кирпичей, поваленных лавок и всякой рухляди, загромоздившей собор, нам будет легче. Здесь я сумею держать Фробелиуса за спиной.
— Но тут есть орган! — сказал Трампедах.
— Из него наверняка не выжмешь мышиного писка.
— По мне всё равно, — сказал Кавалек. — И в таких местах приходилось драться. Когда брали Замостье, я на алтаре рубился. По крайней мере, здесь нам не помешают.
Мы пристроили по стенам ещё три факела, а крыша уже разгорелась настолько, что пол собора светился, будто раскалённый.
Встали в позицию, против меня был Кавалек, а Фробелиусу достался Трампедах. Расчёт мой строился на том, что Трампедах не сразу кинется убивать музыканта, он покрасуется рыцарской статью. А там уж вмешаюсь и я.
— Начнём, — сказал Кавалек.
