– Облаву устраивать – это народу надо человек пятьдесят. И времени побольше, чем у нас есть. Нет, лучше на свиней.
– Это как-то неинтересно. Никакого азарта...
– Погоди... – хмыкнул Лопатников, – вот попрет на тебя подраненный секач, будут тогда азарта полные штаны.
– А что, они нападают? – заинтересованно спросил Захарович.
– Конечно. Поэтому, кстати, не советую в старых кабанов стрелять. Их если с одного выстрела не убьешь, то можешь и пожалеть. А с одного выстрела матерого секача убить трудно.
– Ясно...
За разговором время пролетело незаметно. Вскоре Захарович повернул в сторону от реки, и через несколько минут впереди послышались человеческие голоса.
Увидев Захаровича, магаданские менты здорово обрадовались – они уже успели перепугаться, когда утром не обнаружили его в лагере. Еще больше они обрадовались, когда москвич познакомил их с Лопатниковыми и с японцем – помощь опытного охотника была кстати. К тому же бывший работник УИНа прекрасно вписывался в ментовскую компанию.
Наскоро позавтракав, охотники устремились в тайгу.
Найти следы стада диких свиней Лопатникову удалось довольно быстро – менты с Захаровичем даже толком заскучать не успели. Следы обнаружились в распадке – промежутке между склонами двух сопок.
– Ага... – довольным голосом проговорил Лопатников, склонившись над землей. – Прошли здесь чушки, притом недавно.
– И что теперь? За ними двинемся? – спросил один из ментов, уже успевший надоесть Лопатникову своими идиотскими вопросами и советами.
– Нет, – Дмитрий покачал головой. – Они, скорее всего, этой же дорогой и возвращаться вечером будут, если я все правильно понимаю. К реке на водопой им все равно надо, да и ночевать они будут недалеко от воды. Значит, надо их подкараулить и не дать повернуть, когда они нас учуют. Так... Сейчас поднимемся на ту сопку...
Охотники взобрались на довольно высокий холм с лысой вершиной. Отсюда Лопатников довольно долго рассматривал окружающую их тайгу, а потом сказал:
– Сделаем так. Половина народу остается в распадке и садится в засаду. Остальные пойдут со мной. Мы сейчас сделаем большой крюк, чтобы оказаться у стада за спиной. Когда они засаду впереди почуют, то повернут назад. Тут-то мы их и встретим. Кого-нибудь подстрелим, а остальных обратно погоним, на стрелков.
– А если они засаду не почуют? – спросил пожилой майор, уже изрядно утомленный ходьбой по лесу.
– Тогда те, кто в засаде, стрелять начнут. И стадо все равно повернет. Оно как бы в клещах окажется между нами и сопками.
– Правильно, – с умным видом кивнул один из ментов, тот самый, который изображал из себя опытного охотника.
– Кто здесь останется? – спросил Лопатников.
Остаться в засаде неожиданно захотели абсолютно все. Делать по тайге еще один нехилый переход никому не улыбалось. С большим трудом Лопатников сумел уговорить пойти с собой одного из ментов и брата. Через несколько минут охотники разделились – большая группа двинулась по склону сопки вниз, выбирать себе подходящие места для засад, а меньшая скрылась в тайге, на противоположном склоне.
Спускаясь вниз, Сизоку Токудзаки поймал вопросительный взгляд Захаровича и едва заметно отрицательно покачал головой. Кроме москвича этого жеста никто не заметил. Сидеть в засаде оказалось делом довольно скучным. Время тянулось медленно, заняться было совершенно нечем: ни разговаривать, ни курить было нельзя. Магаданские менты уже втихомолку жалели о том, что взяли с собой Лопатникова. Обычно охоты, в которых они принимали участие, выглядели совершенно иначе – пара часов непринужденной прогулки по тайге со стрельбой во все живое, что попадалось по пути, а потом возвращение в лагерь, к шашлыку, сделанному из предусмотрительно захваченного с собой мяса, и спирту. Богатой добычи такие «охоты», разумеется, не приносили, но в конце концов, кто на охоту за добычей ездит? Разве что эти чурки местные – якуты да эвенки.
Заскучавшие охотники едва не пропустили момента, когда среди леса показались дикие свиньи. Впереди шел здоровенный, матерый секач – мощная туша, покрытая жесткой щетиной и вооруженная двумя длинными клыками. Следом за ним двигались несколько свиней и с десяток поросят разного возраста – от уже достигших размера взрослого животного до совсем маленьких.
Войдя в распадок, секач остановился и помотал головой. Ветер дул на него, и он не чуял затаившихся охотников, но каким-то шестым чувством ощущал угрожающую ему опасность. Кабан зло хрюкнул и снова помотал здоровенной башкой. До чутких ушей животного доносился шум – это приближались преследующие его семью двуногие. Секачу очень хотелось развернуться и встретить преследователей, но к запаху человека примешивался запах железа, и опытный секач понимал, что это означает смертельную опасность. Постояв еще секунду, кабан двинулся вперед.
Громыхнул выстрел. Поросенок, шедший справа от кабана, взвизгнул, подпрыгнул и ткнулся рылом в землю. Стадо мгновенно развернулось и бросилось бежать, вслед гремели выстрелы. Еще одна свинья упала, не успев пробежать и десяти метров, а в следующую секунду вставший из-за здоровенного валуна Сизоку Токудзаки тщательно прицелился и одним выстрелом убил еще одного поросенка, с перепугу кинувшегося бежать вверх по склону сопки и подставившего охотнику бок.
Меньше чем через минуту оставшиеся в живых свиньи домчались до загонщиков. Младший Лопатников и магаданский мент выпалили в одну и ту же вылетевшую на них свинью, но она метнулась в сторону, не сбавляя скорости. Дмитрию Лопатникову, шедшему чуть в стороне, повезло больше. Сначала он услышал треск сухих сучьев и топот, а спустя пару секунд из чащи на него вылетел секач. Увидев ненавистного двуногого, кабан на секунду притормозил, но сворачивать в сторону и не подумал. Наоборот, со всех сил рванулся на охотника.
В голове Лопатникова меньше чем за секунду пронеслась целая куча мыслей. Про то, что сбежать не удастся. Про то, что у лиственницы слишком высоко начинаются ветки, так что взобраться на дерево тоже не получится. Про то, как глупо будет, если все его далеко идущие планы похерит какая-то свинья. Про то, что выстрелить он успеет только один раз. Про то, что если с ним что-то случится, то Даша пропадет. И еще несколько более незначительных мыслишек.
Но несмотря на этот сумбур в голове, действовал Лопатников быстро и решительно. Он рухнул на одно колено и вскинул винчестер. Теперь ствол его оружия находился на одном уровне с мордой мчавшегося на него секача. Лопатников взял прицел, помедлил еще секунду, подпуская зверя поближе, и плавно нажал на спуск. В следующую секунду кабан сбил его с ног. Лопатников инстинктивно напрягся, поджидая разрывающей внутренности боли, но мгновения шли одно за другим, и ничего не происходило.
Лопатников рванулся в сторону, выхватывая нож и не понимая, почему он еще жив, но спустя секунду все прояснилось. Кабан неподвижно лежал на земле, а вместо правого глаза у него зияло входное отверстие – последние несколько метров секач летел просто по инерции, уже убитый. Лопатников с силой провел ладонью по лицу, стирая холодный пот. А из-за деревьев уже доносились голоса младшего брата и магаданского мента.
– Димка! Как у тебя... Эх, ни фига себе! – младший брат увидел лежащего кабана. – Слушай, Диман, ты же сам говорил, что секача лучше не трогать!
– Если бы я его не тронул, то тронул бы он меня, – с кривой усмешкой ответил Лопатников, еще не успевший толком прийти в себя. – Глаза разуй – ты видишь, с какого расстояния я стрелял?!
На это охотничьих умений младшего Лопатникова хватило.
– Ядрена вошь! Так он тебя чуть не задрал?!
– Именно. Ладно, чуть не считается. Как у вас дела?
– А? Что? – Алексей Лопатников все еще был под впечатлением. В голове у него крутилась поганенькая мыслишка о том, что, если бы секачу повезло чуть-чуть побольше, то прииск брата уже сегодня принадлежал бы ему.
– Да не акай ты! Что теперь, до вечера стоять и переживать будем? Как у вас с добычей?
