обслуживающем персонале, добровольно пришедшем «разогревать» клиентов без записи в трудовой книжке, выходных, больничных и отпусков. Имеются в виду представительницы профессии древней, но не почетной.
Именно их первым делом заметил Санек, оказавшись в полумраке заведения. Женщины и девушки деловито стояли у стойки, оценивающе изучая потенциальную клиентуру. Это за границей проститутка изо всех сил будет строить глазки противоположному полу, чтобы не остаться без куска хлеба. Это там они, увлекшись разговорами о повсеместной и глобальной феминизации, совершенно не успевают проводить свои лозунги в жизнь. В российской же глубинке все происходит наоборот. Кто бы ты ни был, царь или обыкновенный бомж, при встрече с ветреной женщиной в первую очередь ты должен выдержать совершенно серьезный, убийственно-оценивающий взгляд, брошенный на тебя с головы до пят. Во время этого пронизывающего взгляда у клиента могут зашевелиться волосы на голове, задымиться вся физиономия и попросту предательски задрожать конечности, включая запасную. Круги ада перед взглядом провинциальной гетеры ничто, детский лепет.
Если мужчина выдержит первое испытание, то он может гордиться. Его удостоят небрежной улыбкой, которая обнажит весь неровный ряд вставных зубов.
И то, и другое Саньку посчастливилось получить. По большей части в этом ему помогли широкий опыт общения с противоположным полом и рассеянное внимание, с которым Дирол пытался высмотреть свое новое увлечение. Ее нигде не было видно. Санек опустился за крайний столик, случайно оказавшийся свободным, и решил немного понаблюдать. Сразу уходить было неудобно, да и девушка могла в данный момент выйти в дамскую комнату или по каким другим женским делам.
При мысли о других делах у Зубоскалина заходили желваки. Все посетители и труженики заведения с удивлением воззрились на парня в форме простого курсанта, осмелившегося зайти в самый дорогой ночной клуб в городе. Самый дорогой из всех двух!
– Девочка на вечер не нужна? – спросила подошедшая проститутка лет тридцати пяти.
– Нет.
– Мальчиков на сегодня всех разобрали. Может, передумаешь?
– Нет.
– Так бы и сказал, что без бабок подкатил. Чего тогда в приличное заведение заваливать? Не въеду.
Путана, непонимающе поджав нижнюю губу, хмыкнула и двинулась в обратный путь к стойке. Санек призадумался. В принципе, зачем он неповинную женщину обидел, в заказе отказал? От нее можно было кое-какую информацию вытянуть. О технике добывания важной информации в злачных местах парень знал. Недавно только на лекциях проходили. Практическое занятие в следующий вторник должно состояться.
– Эй, как тебя там. Выруливай обратно, – позвал он женщину. – Разговор держать будем.
Путана, томно повиливая бедрами, подплыла к столику и приземлилась на соседнее сиденье.
– Я люблю коньяк и шоколад, – с ходу, не торгуясь, выложила она.
Санек подумал, подозвал официантку и сделал заказ.
– Два коньяка по двести и маленькую шоколадку.
Шлюха недовольно скривилась.
– Ладно-ладно, большую шоколадку. Но коньяк подешевле.
Минуту спустя оба медленно потягивали вязко-коричневую жидкость из широких рюмок и молча чего-то ждали. Путана поняла, что ей опять не повезло, однако менять клиента не решалась. Возраст был не тот, чтобы клиентурой расшвыриваться. Прямо скажем, давно ее никто не заказывал. Дирол просто выдерживал паузу. Как и у театрального деятеля подобная штука обязательно должна быть в арсенале всякого уважающего себя оперативника. Она позволяет заставить преступника или свидетеля смутиться, что бывает на руку менту в щекотливых ситуациях.
Женщина нисколько не смутилась.
– Если что, меня зовут Лилиана, – вяло сказала она. – И беру я недорого.
– Да нет, – Зубоскалин сам почему-то стушевался. – Мне другое надо. Про человека одного узнать бы.
Проститутка презрительно окинула парня взглядом, словно это он занимался непристойной профессией, а не она.
– Так ты, мусор, по ночам работаешь? А я, наивная, грешным делом подумала, что и менты расслабиться порой любят.
– Любят, – неожиданно согласился Санек и приступил к рассказу о своей горькой судьбе.
Утконесов практически свалился с кресла и вытянулся по стойке «смирно».
– Почему отдыхаем на дежурстве? – сурово спросил Мочилов. – Где ваш трудовой инвентарь?
– Инвентарь расположен на своем месте, в углу зала, за дверью, – четко отрапортовал Андрей. – Полы вымыты, подоконники протерты, трибуна начищена.
Глеб Ефимович недоверчиво повел взглядом вокруг. Действительно все сияло первозданной чистотой. Придраться было не к чему.
– Почему не докладываете о выполненной работе?
– Жду Утконесова и Зубоскалина, которые назначены вместе со мной в наряд.
– И где же они?
Андрей кашлянул и, понизив голос, с меньшей официальностью произнес:
– Живот у них прихватило.
– Что? Сразу у обоих?
– Одновременно.
Глеб Ефимович озадаченно крякнул:
– Что же. Подождем, – и сел в первом ряду.
Федя обрадованно присвистнул: комната за окном пустовала. А вожделенный рюкзак лежал спокойненько у телевизора и манил к себе мнимой доступностью. Ганга проверил – рамы не были закрыты на шпингалет. Это прибавляло шансов и наводило на рискованные мысли. Опершись ногами о карниз окна, Федя осторожно придвинулся к стеклу, легонько надавил на него плечом, и оно поддалось. Практически бесшумно окно приоткрылось. Ганга осторожно переступил на подоконник, секунду постоял, прислушиваясь, и спрыгнул на пол.
Рюкзак как ни в чем не бывало лежал на своем месте, словно ожидая, когда Федя его похитит. Парень приподнял за лямки тяжелый груз и услышал в коридоре знакомые шаги. Сомнений не оставалось, Фрол Петрович возвращался к себе в комнату. Рюкзак спустить Ганга уже не успеет, да и сам вряд ли выскочит во двор незамеченным. Что же оставалось? Федя заметался по комнате, не зная, куда податься. Шаги остановились у самой двери, ключ в замке повернулся. В это мгновение курсант поскользнулся на чем-то мягком и свалился на линолеум, неприятно пахнущий соленой рыбой.
– Ну и ветер, – удивился Садюкин, подходя к окну и закрывая его на шпингалет. – Завтра нужно будет теплее одеться.
Впервые за всю историю увеселительного заведения «Красотки» в его стенах раздавался громкий плач. Лилиана шумно всхлипывала, на мгновение отрываясь от платка, и снова зарывалась носом в кружевную ткань. Она была чувствительна и сентиментальна.
– Ты говоришь, впервые почувствовал сильное чувство? – сквозь рыдания спрашивала она.
– Да, – совершенно откровенно отвечал Санек, украдкой потирая уголок глаза. От бурной реакции проститутки ему стало особенно себя жаль.
– И она ушла? – трагично задавала риторические вопросы Лилиана.
– Да, – склонив голову отвечал Санек.
История у Зубоскалина получилась яркая, не хуже, чем в любовных романах. Он немного приукрасил
