события, подробно описал собственный героизм на оживленной проезжей части, галантный поступок на перекрестке, раздул до невероятных размеров коварство женщины, приплел злобных и коварных ее родственников, особенно хорошо вписался суровый отец, и увеличил срок знакомства с девушкой своей мечты с пяти минут до пяти лет. Лилиана была в восторге. Так ее давно не развлекали. Заметив бурную реакцию постоянной клиентки заведения, к ней подошел вышибала и тихо поинтересовался, не обижают ли ее?
– Отойди, дай поговорить с серьезным человеком на умные темы, – отмахнулась она.
Примерно через полчаса, когда Лилиана смогла взять себя в руки и перестать плакать, история была повторена в четвертый раз с новыми, возникающими прямо на ходу подробностями, женщина смогла заговорить по существу.
– Несомненно, это Эльвира, – без тени сомнения произнесла она. – Только эта стерва может поступить так подло. За ней не станет. И по описанию подходит: ноги до ушей, от ушей и выше, стильная прическа. Она это. Некому больше быть.
– Кто такая Эльвира? – оживился Зубоскалин.
– Эльвира-то? Да ее каждая собака у нас в «Красотке» знает. Танцует она.
– В ансамбле художественной самодеятельности?
– Нет, сольно выступает, и все больше по современным танцам работает. Да сейчас увидишь. Скоро ее номер.
Санек напрягся, внутренне готовясь ко встрече с девушкой своей мечты, и стал ждать. Неожиданно свет в зале приглушился, и парень понял, что скоро увидит ее.
Манящая, будоражащая тайные мысли музыка заиграла в полумраке зала. На небольшом возвышении сцены, у железного тонкого столба неожиданно выросла плоская фигура в обтягивающем костюме, призванная будить в мужчине желание. Танцовщица стала плавно изгибаться в такт музыке, лениво повторяя заученные движения. Лицо ее в темноте не различалось, а свет цветных ламп целенаправленно подчеркивал изгибающуюся фигуру. Дирол ошарашенно откинулся на спинку стула.
Длина ног соответствовала искомому идеалу, тело наличием жировых складок не отличалось. Все приметы сходились!..
Эльвира плавно стянула с себя кожаную легкую куртку, оставшись в кожаном же нижнем белье. В зале кто-то свистнул. Посыпались плоские шуточки, общий смысл которых сводился к тому, что затягивать представление не стоит. Девушка ментовской мечты словно не слышала никаких звуков. Она в какой-то прострации выполняла свою работу и, без сомнения, в уме соображала, что приготовить домочадцам на ужин, после работы. Танцовщица механически потянулась к застежкам. Санек понял, что сейчас случится неповторимое, и зажмурил глаза.
– Эй, ты чего? В обмороке? – теребила Зубоскалина за плечо Лилиана. – Вот малахольный попался. И везет же мне на припадочных. На прошлой неделе один иностранец из Эфиопии свалился прямо у моих ног. Еще в такой же вот форме был. Теперь этот. Учат вас в ментуре, что ли, без чувств хлопаться перед слабыми женщинами.
Санек осторожно приоткрыл глаза. Вокруг все расплывалось и смазывалось. Бесформенные пятна постепенно приобретали знакомые очертания. На сцене уже никого не было. Голова почему-то гудела, хотя пил Санек сегодня мало.
– Говорил же, без меня пропадешь. Вон в нокауте уже успел побывать. А если бы взял меня с собой, ничего не случилось бы. Понимать надо – мозговой центр.
Зубоскалин проморгался. Так и есть, перед ним в форме официанта стоит один из Утконесовых и, судя по сложившейся ситуации, это Антон. Андрей в наряде остался.
– Скажи спасибо моему природному гению, иначе кто бы прибежал тебя спасать? Никто. Так и пропал бы тут один. Без поддержки.
– Это еще что за фрукт? – поинтересовалась Лилиана.
– Мой однокурсник.
– А-а, тоже, значит, хлопаться в обморок будешь?
Антон недовольно насупился и поправил бабочку на шее.
– Перед женщинами падаю только на колени и только в тех случаях, когда предлагаю им руку и сердце.
– Опа! – отметила Лилиана. – Часто предлагаешь?
– Один раз собирался, но передумал.
– Блеск, – отметила Лилиана и придвинулась ближе к Утконесову.
Между ними сам собою завязался разговор. Все больше о свадьбах и разочарованиях. Лилиана, как, впрочем, и Антон, за беседой не заметила, как Зубоскалин встал, одернул форму и направился к двери, на которой крупные буквы гласили: «Служебный вход». Решительность в его взгляде не предвещала ничего хорошего.
Стрелки настенных часов медленно ползли вперед, отсчитывая долгие минуты. Большая стрелка заканчивала полный круг с тех самых пор, как Мочилов появился в зале. Курсанты все не возвращались. Нервничая, Глеб Ефимович стал отстукивать на подлокотнике какую-то мелодию. Андрей сидел не шевелясь.
– Ну и где они?
– Я сбегаю, позову.
– Сидеть!
Мочилов начинал подозревать неладное, а потому курсанта из зала не выпускал, чтобы тот не смог предупредить своих товарищей.
– Подождем еще.
Шнурков Олег ждал старшего товарища долго. На тридцатой минуте бесполезного переминания с ноги на ногу первокурсник не вытерпел и перешел к решительным действиям. Во-первых, сразу для себя решил, что старым, проверенным способом он действовать не будет. Слежка у окна могла окончиться столь же печально, как и в случае с Гангой. Поэтому курсант собрался действовать по-другому. Например, пойти и честно сознаться преподавателю по физкультуре, что, так и так, в надежде незаконно завладеть конфискованным у него имуществом, именуемым «рюкзак», курсант Федор Мамадумович Ганга незаконно проник в жилое помещение с целью ограбить его, а точнее, вынести ценную вещь под названием «рюкзак». Замыслы курсанта Ганги не отличались коварством, а направлены были только на возвращение одолженного им предмета курсанту Шнуркову, и более ничего.
С этими мыслями Олег поднялся на четвертый этаж и постучал в 31-ю комнату. Открывший дверь Садюкин был взбешен. Нашим забили второй гол подряд и четвертый за время всего матча, а футболисты все еще не шевелились и бегали по полю как вареные курицы. Все, что планировал сказать Олег, моментально вылетело из головы.
– Я, это... Он не виноват, Ганга. Не виноват.
– Ну? – не понял Фрол Петрович.
– Он не хотел никого грабить. Он вообще законопослушный и в детстве ни одной мухи не обидел.
– Ну?
– Это все из-за меня, – выпалил Шнурков и стойко стал ждать наказания.
– А что, собственно, произошло? – раздраженно спросил Фрол Петрович. Краем уха он услышал, как в телевизоре взревели трибуны, а оттого еще сильнее разозлился на курсанта, пришедшего непонятно зачем.
– Как, вы не знаете?
– Что?
Олег озадаченно хлопнул глазами. Надо же, чуть не заложил человека, который ради него, можно
