сказать, всем рисковал: жизнью, дальнейшей учебой в школе, а оттого и будущей своей карьерой. Как теперь выкручиваться? Притвориться невменяемым или сказать, что он лунатик и по ночам часто заходит к преподавателям в гости, задавая им глупые вопросы? Второй вариант показался Шнуркову наиболее удачным. Олег протянул вперед руки, закатил глаза почти до полного исчезновения зрачков под верхними веками и сделал шаг вперед.
– Вы не знаете о нападении квашеной капусты на планету носорогов, – монотонным тоном понес ахинею курсант, наступая на ошарашенного тренера.
Олег смутно представлял, как должен себя вести настоящий лунатик. Он неоднократно видел американские мультики, где гипноз или другое помешательство в рассудке отображалось концентрическими кругами внутри глаз, медленными, роботоподобными движениями и обязательным вытягиванием вперед рук. Правда, отобразить разноцветные круги в белках глаз Шнурков не решался, но в остальном стал действовать точно так, как показывали создатели американских мультфильмов. Олег очень доверял американцам. Он знал, что они умнее и развитее нас, а потому о внешних проявлениях такого феномена, как сомнамбулизм, должны знать наверняка.
Странное поведение курсанта заставило Фрола Петровича отодвинуться в глубь комнаты и вжаться в стену. Шнурков Олег медленно проплыл в небольших размеров комнату, продолжая бормотать бессмысленные слова.
– Карл у Клары украл кораллы. Осужден на срок до пяти лет лишения свободы, три из которых условно. Клара у Карла украла кларнет. В женской тюрьме она окончательно испортилась, пристрастилась к нестандартной любви и стала пользоваться огромной популярностью среди сокамерниц.
Одновременно с никчемной болтовней Олег зорко осматривал каждый уголок комнаты. Он не терял времени даром. Парню пришла спасительная мысль прямо в процессе инсценировки: обнаружить укрытие своего товарища, иносказательно дать ему знать, что он, Олег, здесь, а потом отвлечь хозяина комнаты, позволив Федору Ганге выбраться в коридор незамеченным.
Ганги нигде не было. Шнурков обошел всю комнату, зашел на второй круг – парня словно след простыл. Садюкин скромно стоял в сторонке, не зная, что делать с обезумевшим курсантом.
– Рыбка! – восторженно воскликнул тот, приседая на корточки.
Кусок селедки был размазан по полу. Простому тренеру ни за что не догадаться, что это могло бы значить. Но будущий следователь легко может построить логическую цепочку из такого незначительного, казалось бы, факта. Селедка выпала у кого-то из рук. У кого? Федя отправлялся на дело без припасов, а в комнате, кроме Садюкина, никто не живет. Возникает второй вопрос: почему Фрол Петрович бросил или выронил сельдь тихоокеанскую (Олег нагнулся ниже и принюхался – наверняка тихоокеанскую). Неожиданно ворвавшийся Ганга его спугнул? Возможно. Только рыба-то еще и размазана. На ней кто-то поскользнулся. И упал. Была драка. Да! Была драка, в результате которой тренер выронил селедку, на которую наступил Ганга, поскользнулся, ударился головой и потерял сознание. Садюкин, естественно, запаниковал. Он не смог отличить банального обморока от летального исхода, подумал, что убил курсанта, испугался и решил спрятать труп. Вот почему Садюкин притворялся ничего не знающим об участи Федора Ганги. Вот почему он якобы не заметил проникновения курсанта в открытое окно. Вот в чем решение загадки!
Олег вытер дрожащей рукой вспотевший от перенапряжения пот. Ну и петрушка заварилась из-за одного какого-то рюкзака! Взгляд его упал на чьи-то ботинки, торчащие из-под кровати. Ботинки были грязными, изрядно истоптанными, к подошве прилепился лист ясеня (совсем как под окнами общежития школы), и почему-то они оказались перевернуты подошвами вверх. Один ботинок шевельнулся, втягиваясь глубже под кровать. Шнурков вздрогнул. Бессознательное тело друга было найдено.
Долго оставаться на корточках Олег не решился. Слишком велик был риск того, что Фрол Петрович заподозрит неладное, увидит догадку, мелькнувшую в глазах Шнуркова. Олег поднялся и ясными, незамутненными глазами взглянул на тренера.
– Курсант Шнурков, что вы себе позволяете? – начал приходить в себя Садюкин. – Кто вам позволил врываться в мой дом?
Олег снова закатил глаза и глупо икнул. Руки его сами собой, описав плавную дугу, взмыли вверх. Курсант подпрыгнул в воздух, зависнув на долю секунды в сложном балетном па, и тяжело обрушился на пол. Вид у Шнуркова был еще тот – типичный даун в камуфляже. Садюкину бы не стоило удивляться, среди людей в форме всякие встречаются, но он удивился. Челюсть отпала, обнажив здоровые, еще не изъеденные коварным кариесом зубы.
– Да вы что? Вы... вы...
– Лунатик, – подсказал Шнурков.
– Лунатик? – переспросил Фрол Петрович.
– Он самый.
Тренер недоверчиво окинул первокурсника взглядом и прокашлялся, собираясь с мыслями.
– Лунатики вроде бы как по крышам ходят, – вспомнил он.
Олег вздрогнул в ознобе всем телом, вспомнив, что он не особо дружит с высотой. Скажем, панически ее боится. Но выхода другого не было. Продолжая нести околесицу, парень направился к выходу, мимоходом проронив Ганге:
– Увожу объект из поля зрения. Путь свободен. Путь свободен.
Садюкин не придал этим словам большого значения. Он был поглощен лишь одной мыслью, затмившей даже переживания за российскую команду по футболу: состоится ли променад по ночному городу или в последнюю минуту курсант проснется? Олег же просыпаться не собирался. Ради друга он готов был на все.
За дверью с привычным названием «Служебный вход» царил хаос, типичный для людей сцены. Танцовщицы, стриптизерши и доморощенные певицы сновали туда-сюда, приклеивали на ходу недоклеенные ресницы, меланхолично курили, пуская в воздух тонкие струйки с пряным запахом травки, матерно ругались. На Зубоскалина никто не обращал внимания. И не потому, что он был неприметным, скорее наоборот. Артисты в кричащих, роскошных одеждах, с килограммами грима на лице (и прочих частях тела, если это боди-арт) давно привыкли к заметным личностям. Людей эффектных среди них, как тараканов в общаге – завались. Здесь проще заметить кого-нибудь неприметного и неказистого, человека из толпы, чем яркую личность. Короче, Санька приняли за своего и выгонять пока не стали.
Сначала он решительно направился по коридору, не разбирая дороги, не имея в голове четкого представления о том, куда он собрался и что будет делать дальше. Он просто шел. Какой-то маленький гражданин в черном фраке, под которым ничего не было, и бледная, гладко выбритая грудь выглядывала наружу, подмигнул Диролу. Масляные глазки недвусмысленно сообщили о нетрадиционных пристрастиях мужчины. Санек был в его вкусе.
– Новенький? – заигрывающе стрельнув глазами, спросил маленький. – Кайфу хочешь? На первый раз бесплатно. Как новобранцу.
– Я на работе, – зачем-то соврал Зубоскалин.
– Из охраны, что ли? Да ты не бойся. У нас и охранники этим балуются. Говорят, для храбрости помогает.
Попутно с разговором незнакомец во фраке навязчиво подхватил Дирола под руку и незаметно прижался к его боку.
– А если боишься чего серьезного, пойдем ко мне. У меня в комнате есть такая балдежная травка! Совершенно безобидная, а торкает забористо, со смаком.
– Не надо мне.
– Не хорошо быть таким букой, – надул губки приставучий незнакомец и прижался еще плотнее. – Будешь нехорошим мальчиком, придется обратить внимание на то, что в служебном помещении бродит совершенно посторонний человек. В форме, между прочим. Очень подозрительно и неприятно.
– Хорошо, хорошо, – торопливо согласился Санек. – Где твой наркотик? Давай свою гуманитарную помощь, коль такой щедрый, только побыстрее.
– К чему такая спешка? – неторопливо запуская руку в карман, спросил маленький. – Мы творческие люди, а служенье муз, как известно, не терпит суеты.
