упал на одно колено и вперился взглядом в тонкие стройные ноги. Самое время было уболтать избранницу до такой степени, чтобы заставить ее не только не выгнать Дирола из комнаты, но и проникнуться к курсанту доверием. Однако Санек застыл в этой нелепой позе, напрочь позабыв все известные ему слова. Только его глаза становились все квадратнее и квадратнее. Рот медленно раскрылся, и лавры выпали на пол.
– Шалунишка! Я его у туалета жду, весь изнервничался в ожидании первого свидания, а тот ко мне в гримерную проник и бесстыдно жует лаврушку. Но я люблю такие галантные сюрпризы и на первый раз тебе прощаю. А теперь иди к папочке. Он так соскучился.
Недавний Санькин знакомый стоял перед коленопреклоненным парнем совершенно голый. Бледная, с голубоватым отливом кожа и узкие плечи навевали мысль об аристократичности натуры. О том же говорила слегка кокетливая поза, с полусогнутой правой ногой, как у красавицы года на подиуме перед вручением короны. Бледно-розовые губы, подведенные косметическим карандашом, сладострастно сложились бантиком и вытянулись вперед для поцелуя. Глаза прикрылись. Пора было бежать отсюда.
Санек так и сделал. Не успел незадачливый любовник опомниться, как Санька и след простыл.
– Играться хочешь, противный мальчишка, – погрозил вслед тонкий пальчик. – Я тебя непременно догоню.
С этими словами потенциальный Санькин партнер накинул легкий халатик на плечи, жеманно откинул назад упавшую на лоб прядь и припустил что есть мочи.
Зубоскалин почувствовал погоню сразу, лишь только преодолел пару метров по полутемному коридору, и притормаживать не стал. Вокруг сновали, суетясь перед выходом на сцену, какие-то люди. Парень просто оттеснял их плечом, разгребал руками, чтобы расчистить себе дорогу к свободе. О девушке с длинными ногами уже не думалось. Мимо промелькнули лица певицы, меланхоличного охранника, официанта с сигаретой в зубах. Прямо в проходе, не стесняясь многочисленного народа, полупьяный посетитель страстно изучал поверхность головы креативно-лысой девушки. И им досталось от Санька.
– В натуре, зачем кайф испортил? – обиделся посетитель.
Потом были еще лица. Группа одинаково полуодетых танцовщиц, официант, затем еще один, длинноногая девушка со знакомой фигурой... Санек резко затормозил и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, вернулся обратно.
– Я вас ик-скал, – пьяно икнул он, пошатнувшись в сторону избранницы.
Красавица обернулась.
– Но больше искать не буду.
Длинноногая оказалась грубой подделкой: нос длиннее, глаза меньше, уши больше... И вообще, при ближайшем рассмотрении ничего общего между ней и девушкой Санькиной мечты в помине не было. Коротко извинившись, парень набрал свою прежнюю скорость и вырвался на свободу через служебный вход.
С фасада здания кубарем выкатился молодой человек в остатках формы официанта, из-под которых торчала рубашка защитного цвета. По всем признакам форменный фрак работника заведения не понравился кому-то из служащих клуба. Антон погрозил кулаком в обманчиво-заманчивую витрину с распутной неоновой бабочкой, на что мгновенно отреагировал громадный вышибала со значительно преобладающим удельным весом тела над удельным весом мозга. Гориллоподобное существо, которое с натяжкой можно было назвать человеком, угрожающе двинулось на Утконесова. Антон ждать его не стал, а вежливо, по-английски, не прощаясь, побежал прочь подобру-поздорову.
Второй в своей жизни полет Олег не запомнил. Он свалился точно на клумбу, с любовью возделанную самим полковником Подтяжкиным. Павел Петрович любил разбивать розарии и цветники. Это было его хобби. Вот и теперь, пока во всем городе еще только начинала свое молодое существование садовая и декоративная зелень, клумбы школы милиции пестрели и благоухали с завидной интенсивностью. Олег угодил в великолепный розовый куст-двухлетку – гордость Павла Петровича. Куст жалобно хрустнул и впился в отместку шипами в человеческое тело.
– Теперь проснется, – разочарованно констатировал факт Фрол Петрович.
– Зато рюкзак спасен, – подумал Шнурков и сделал вид, что проснулся.
– Можете убедиться сами, Глеб Ефимович, мучаются животом третий час подряд, без передышки, – напевал на ухо разъяренному Мочилову Андрей, продвигаясь с ним к школьной уборной. – Просили привести вас сюда, чтобы вы лично убедились в том, что они не симулируют, а честно просиживают свое личное время на толчке.
Капитан не отвечал. Он был мрачнее тучи и боялся сорваться раньше времени. Глеб Ефимович берег накипевшую злость, чтобы разом вылить ее на зарвавшихся курсантов, для непонятной цели заставивших его просидеть до полуночи в зале вместо того, чтобы смотреть у себя в кабинете любимый фильм «Миссия невыполнима». Капитан ногою распахнул дверь и сурово вырос среди страшных, крашенных зеленой краской стен. Из какой-то кабинки красноречиво доносились характерные для помещения звуки.
– Зубоскалин, если это твои очередные шуточки... – начал красный от переполнявших его эмоций Мочилов.
– Никак нет, шутить не изволю, – щелкнули за дверцей каблуки.
«Даже в сложных ситуациях не забывает об уставе», – смягчаясь, отметил Глеб Ефимович.
– Ничего-ничего, сидите, – лояльно разрешил капитан. – Что ели, курсант Зубоскалин?
– Посылку... из дома... – с трудом выговорили в кабинке.
– А-я-яй, курсант. Ни с кем не поделились, переели, и вот результат, – выказал прозорливость капитан.
– Никак нет, поделился. С курсантом Утконесовым поделился.
– А где он? – словно невзначай спросил Мочилов.
– Здесь, Глеб Ефимович, – другим голосом, но вроде как из той же кабинки послышалась речь.
«Показалось, в соседней», – подумал капитан.
– Ну, ничего-ничего, сидите дальше, курсанты. А в следующий раз будьте осмотрительнее с посылками из дома, – смилостивился Мочилов и сам растаял от собственной лояльности.
«Как отец родной» – похвалил себя капитан и вышел из уборной.
– Подождем еще немного, – предложил Мочилов следовавшему за ним Андрею. – Мне спешить некуда, а парней срывать с места не резон. Пусть расслабятся. Кстати, с голосами что-то у них не то. Выйдут, скажи им, чтобы пива холодного пока не пили. Даже если это пиво прислали из дома.
– Непременно, – согласился Андрей.
Совсем уже позабыв о былом раздражении, капитан Мочилов неспешно вошел в актовый зал.
– Зачем вы так торопились? – изумился Глеб Ефимович. – Посидели бы еще, подумали о жизни.
Курсанты Зубоскалин и Утконесов, красные и с трудом переводящие дух, стояли посреди зала со швабрами в руках. Они удивленно переглянулись.
– Как же сидеть, не сдав работы? – удивленно заметил Санек.
– Каких орлов воспитал! – умилился Мочилов и глупо хлопнул повлажневшими глазами. – Отбой, ребята. Идите по своим делам, – по-отечески разрешил он. – И бумагу не забудьте.
Все еще ничего не понимая, трое курсантов вышли из зала. Глеб Ефимович немного задержался.
– О, наш Ломоносов. Не из Архангельска идешь? – схохмил Дирол.
– Из сортира, – сонно буркнул Пешкодралов.
4
Утро началось со старшего лейтенанта Ворохватова. Точнее, побудка производилась, как всегда, капитаном Мочиловым, который никуда на этот раз не пропадал. Более того, он был как никогда реалистичен и строг. Но вот настоящие события начались непосредственно с посещения Высшей школы милиции старшим лейтенантом участка номер 125 Ворохватовым Николаем Федоровичем. Он молча, не удостоив курсантов даже взглядом, прошел в кабинет полковника и имел с ним долгую конфиденциальную беседу. Тон и выражения, в которых проходила беседа, остались для команды Кулапудова глубокой тайной,
