чувствуешь ложь.
– Я очень сомневаюсь, что почувствую, если ты начнешь мне врать.
– А зачем? Ты и так постоянно держишь в уме, что я тебя использую. И правильно делаешь. Потому что да, я тебя использую. Твое присутствие в лагере – почти гарантия хорошего отношения к нам людей. Ты понимаешь, Светлая не может ошибаться. Успокойся. Это догма. Догма веры любого мира. Конечно, может. И ты можешь, и благополучно ошибаешься, но люди уверены в твоей безгрешности. В этом есть доля истины… Очень большая доля. Во-первых, ты все-таки принимаешь верное решение. Во-вторых, твои мелкие ошибки только доказывают, что ты живой человек, от других людей не далекий. В-третьих, Светлые не злы. Как не зла и ты. Только ты еще и не равнодушна, в отличие от них.
Шут свалил кучу веток, уселся рядом и принялся их с треском ломать.
– А ты не лопнешь, Владыка?
– Нет. Ты же не лопнул, а получаешь каждую ночь столько, сколько я получил однажды.
– Я ж не маг.
– Не волнуйся. Она даже не заметит этой потери.
– Океан вычерпать нельзя. Я помню, ты говорил. Ты же понимаешь, что я не за тебя волнуюсь.
– Лиасс, а если я вот так каждый день буду около тебя сидеть, это поможет?
– Нет, – тепло улыбнулся он, – чтобы восстановить утерянное, нужна волна. Всплеск.
– Испугался дракона, – констатировал шут. – Не ты один.
– Я не помню, что такое испугаться, полукровка.
– Сколько тебе лет, Лиасс? – все-таки спросила Лена. И он спокойно ответил:
– Тысяча двести тридцать один. А дракон заметил, что я слишком молод для Владыки… Сколько же лет ему? Вообще, драконы практически бессмертны. Я рано или поздно умру от старости, меня можно убить… правда, дракона тоже можно, обычного… Этого – не уверен.
– А зачем? Почему у вас сразу про «убить»
– Первая реакция на то, что вызывает страх, – пожал плечами Лиасс. – Не думаю я о том, чтобы убить дракона. Незачем. Так… рассуждаю.
Шут поднял чешуйку и тут же уронил и затряс рукой. Лиасс оживился, сел и осторожно, кончиком пальца прикоснулся.
– Ничего. Аиллена?
Лена потрогала. Ничего. Прохладная, как камень. Она подняла чешуйку и положила в карман – в этом несносимом платье имелись даже карманы.
– Горячий душ, Лиасс, это когда сверху дождиком льется горячая вода для мытья, – вздохнула Лена. – Но это очень нерационально в здешних условиях.
– До первого водопада, – усмехнулся Лиасс. – И будет тебе сколько угодно горячего душа.
– А еще можно сделать такой бак из жести, поставить его на крышу сарая, например, и вода нагреется солнцем, – немедленно придумал шут. – А внутри – ситечко от огородной лейки. Вот тебе и душ. Сделаем.
– А воду таскать кто будет?
– Я, конечно, – удивился он. – Ну. можно Милита заставить, он здоровый. Не ты же.
– Еще проще сделать это в бане, – рационализировал Лиасс. – К баням уже дотянули водопровод, так что и таскать не придется. Пока вас не было, с водой стало легче. Пробили глубокие колодцы, вода хорошая, чистая, лучше, чем в реке.
– Посла-то нового прислали?
– Прислали. Нашелся смельчак… Хорошо тебя знает.
– Меня там все хорошо знают. О, вон кролики на обед идут.
– Я даже кроликов свежевать не умею!
– Ну и что? – удивился шут. – Я умею. Лена, ну что ты все ищешь себе какого-то будничного применения? Ты есть, и нам этого вполне достаточно. Правда, Владыка?
– Мне – недостаточно. Но она и не просто есть, верно?
Пока они дискутировали, кому и в каком качестве Лена нужнее, Маркус живо ободрал и выпотрошил пару кроликов. Лена уже научилась смотреть на это без содрогания. Еще год-другой – и свежевать научится. И даже готовить. Без соли, но с травами, как Маркус. Удивительно, но они всерьез считали, что ей не стоит марать свои нежные ручки и чистить картошку или, скажем, пол подметать. Стоило ей взяться за веник, тут же рядом начинал крутиться шут, приходилось его веником и выгонять. Готовить еду ей иногда удавалось, но никак уж не постоянно. Она не рассыпалась бы, если б и им рубашки постирала, хоть ты тресни, в любом мире это нормальная женская работа. Когда-то Лена люто ее ненавидела, но делать приходилось, а теперь вот рвалась делать, а не позволяли. Единственное, что ей однажды удалось сотворить полезное, это зашить разорванную по шву куртку Маркуса, и мужчины признали, что у нее получается лучше. Но больше они ничего не рвали…
* * *
Ходили вокруг нее чуть не на цыпочках. Она наотрез отказалась продолжать путешествие, даже в Сайбу пред светлые королевские очи явиться не пожелала – и ничего, король проглотил, даже не расстроился, выслушал Лиасса и Маркуса (как представителя Лены) и успокоенно кивнул: ну, раз больше драконы летать не будут какое-то время, хорошо, дальше посмотрим. Шут предположил, что истинной его целью вызова Лены было простое желание иметь ее поблизости – хотя бы в лагере, потому что эльфам стало грустно смотреть на муки человеческих магов и они сделали мощные портальные камни, позволяющие без особенных усилий открывать проход недалеко от ворот столицы, так что теперь гости из Сайбы бывали довольно часто. Новый посол Лене был незнаком, но шут от встречи в восторг не пришел, впрочем, это было у них взаимно. В детали вдаваться шут не пожелал, а Лена не настаивала: ну мало ли кому он правду-матку в глаза резал… и какую, тоже мало ли. С Леной посол был почтителен и даже мил, перераспределил помещения в доме, оставив себе две просторные комнаты – спальню и приемную, так что теперь Карис не был вынужден слушать храп Маркуса, а Маркус – храп Кариса. Он же уговорил Лену переселиться в дом, и. в общем, правильно: в палатке было жарко, а бревенчатые стены сохраняли приятную прохладу. Вечерами иногда либо заходил к ним, либо приглашал к себе – просто так, посидеть, выпить немного вина или шианы. Из своих еженедельных визитов в столицу непременно приносил что-то для Лены: то лакомство невиданное, то бутылку «Дневной росы» или другого изысканного вина, то просто пирогов, которые напекла его старая няня. Шута он старался не замечать, но принимал как данность, что он не отходит от Лены, а шут изо всех сил старался казаться незаметным и в присутствии посла говорил, только если к нему обращались.
К эльфам посол относился без симпатии, но корректно, Лиасса называл исключительно Владыкой и непременно вставал, когда Лиасс входил в комнату, да и со всеми прочими эльфами разводил китайские церемонии. Они это оценили, поэтому кланялись ему при встрече куда более искренне, чем его предшественнику. Лена не умела хорошо разбираться в людях, но раздражения посол не вызывал. Маркус отзывался о нем достаточно одобрительно, да и шут не возражал. По лагерю посол ходил без охраны и без оружия, только кинжал на поясе висел, но скорее как элемент декора. Делами эльфов интересовался – изучал способы, которыми они делают доски (нормальная лесопилка мощностью в одну лошадиную силу) или качают из глубоких колодцев воду (аналогично), присматривался к системе водопровода, мог два часа простоять возле кузнеца или ткача, не гнушался дать совет: он очень неплохо разбирался в сельском хозяйстве, а эльфы не гнушались к советам прислушиваться и кое-что реализовывали.
Чешуйку Лена отдала резчику по камню, которого посоветовал Лиасс, и через десять дней он принес ей обалденной работы пряжку для пояса в виде фигуры дракона. Смотрелось эффектно даже на невыразительном черном платье Странницы. Маркус посоветовал в городе эту пряжку не демонстрировать: для людей драконы – нормальные чудовища, даже поминать их остерегались, чтобы не призвать лишний раз. Был июль, навязчиво и равномерно жаркий, никаких сибирских перепадов, никаких заморозков,
