Но на обитателя задней комнатки в «Гусаке и. Гусыне» гостеприимство не распространяется. Когда доходит до пиршеств в Уолсингфорд Холле, те, кто плесневеет в «Гусаке», могут оставить надежду. Их даже не принимают в расчет. Короче, приехав в Уолсингфорд Парву, Джо не продвинулся ни на шаг. Он был так же далек от Джин, как если бы сиднем сидел в лондонской квартире.
Все преимущества Уолсинфорда явно достанутся Адриану, шкиперу «Миньонетты». Он-то будет скакать туда-сюда, как кролик, что там — видеть Джин каждый день. А на долю Джозефа Ванрингэма достанется, самое большое, Дж. Б. Аттуотер, со всей его лицензией на продажу пива и более крепких напитков, да придурковатая девица с аденоидами, которая подавала завтрак.
Да, ужасно и горько, ничего не скажешь. Он понимал это; но долго кукситься себе не позволил. У мужчины, находящегося наедине с женщиной, есть социальные обязательства.
— Значит, вы знакомы еще с одним Ванрингэмом? — начал он светский разговор. — Редкая фамилия. Лично я знаю всего одного, и это — мой брат Табби. Вы с ним знакомы?
— Ванрингэма, с которым знакома я-ум, — отвечала секретарша, подчеркивая интонацией, что знакомство пятнает и бесчестит ее, — зовут — Тэ-о-дор.
— Ну да! Мой брат Табби и есть. Где это вы на него нарвались?
— Ми-иста Тэодор Ва-анрингэ-эм гостит у моего хозяина, сэра Бакстона Эббота.
— Ой, Господи! То есть, Табби торчит на этом консервном заводе?
— Пр-а-шу пра-ащэнья?
— Мой брат гостит в Уолсингфорд Холле?
— Мда-ум. Будьте любезны, положите записочку, чтобы мистер Пик увидел. Бла-а-дарю. До свида- анья.
Она удалилась. Джо остался стоять столбом, очумело глядя ей вслед. Но столб он поизображал не больше минуты. Моментально опомнившись, он стрелой рванулся к «Гусаку и Гусыне». У Дж. Б. Аттуотера был телефон, и он стремился к нему как можно скорее. Открытие потрясло его. Табби гостит в Холле! Это в корне меняло положение. Теперь он уже не изгой, у него нашелся друг при дворе, возможно — влиятельный. «Брат молодого Ванрингэма? — скажут там. — Немедленно пригласите его!» Или… не скажут? Именно этот пункт ему и не терпелось прояснить. Пальцы у него так тряслись, что он с трудом снял трубку. Ответил ему дворецкий, но после короткого антракта возник и голос Табби.
Голос этот был печален — призыв дворецкого извлек Теодора Ванрингэма с самого дна мрачных размышлений о предательстве женщин. Наблюдая за передвижениями мисс Виттекер в мощный полевой бинокль, Табби проследил, как она подошла к плавучему дому, где какой-то мужчина — лица он разглядеть не сумел — спрыгнул с крыши и сжал ее в объятиях. После такого даже брат, с которым он не виделся больше года, не возымеет живительной силы.
— Привет, — угрюмо буркнул он.
Джо, которому недавние события придали живости на обоих, гаркнул, как тюлень:
— Привет, Табби!
— Откуда звонишь?
— Из гостиницы здешней. Послушай…
— Что? Как ты тут оказался?
— Неважно. Слушай, Табби, дело срочное. Какое у тебя положение в замке?
— Где?
— Ну, в Уолсингфорд Холле!
— Положение в Уолсингфорд Холле?
— Ну да! Как ты там котируешься? Если захочешь пригласить в гости единственного брата, воскликнут они «Прекрасно! Хоть сто штук!» или сердито буркнут: «Господи, Господи! Неужели их будет двое?»
— Ты хочешь приехать сюда?
— Вот именно.
— Так приезжай.
— Ты сумеешь меня протащить?
— Тут и протаскивать нечего.
— Не могу же я вот так, запросто, взять и явиться!
— Очень даже можешь! Были бы деньги. Подойди к парадной двери и нажми на звонок.
— То есть?
— Нужно платить. Не заплатишь, не возьмут постояльцем.
— Что?!
— Ты не знаешь, что такое постоялец?
— Разве сэр Бакстон их держит? Не может быть!
— Еще как может!
— Значит, дом — вроде отеля?
— Именно. Хочешь к нам присоединиться?
— Конечно!
— Так приезжай, я тебя представлю.
8
Дорога, которая вела в Уолсингфорд Холл из деревни Уолсингфорд Парва, была крутой и пыльной, солнце палило нещадно, но Джо одолевал ее, словно бог Меркурий, окрыленными стопами. Погруженный в золотые мечтания, он не замечал того, что обескуражило бы менее истового пешехода. Братец Табби отдувался бы и пыхтел; он — пел песни.
Только автор толкового словаря смог бы красочно и полно описать все переливы его чувств. Роджет, к примеру, назвал бы его радостным, счастливым, довольным, восторженным; и был бы прав. Теперь Джо открылось, как же глуп он был, не поняв с самого начала, что Провидение просто обязано опекать таких хороших людей. Именно для них приберегает оно свои силы.
Добравшись до вершины холма, он наткнулся на Табби, который сидел у дороги, на приступочке.
— Привет, Джо! — поздоровался Табби. — Так и думал, что ты вот-вот прискачешь.
— Что ж, вот и я!
Больше о негаданной встрече после томительных месяцев они не говорили. Каждый, видимо, считал, что и так все сказано. В семье Ванрингэмов не слишком суетятся по поводу вновь обретенных братьев.
— Слушай-ка, Табби, а ты уверен? — спросил Джо.
— Присядь, — пригласил Табби, критически оглядывая брата. — Вид у тебя, будто за электрическим зайцем гнался. Уверен? В чем?
— Насчет постояльцев.
— Ну конечно.
— А ты тоже платишь?
— Естественно.
— И любой может поселиться?
— Еще бы!
— Нет, что же это! Поразительно! И давно это продолжается?
— Не знаю. Вроде, да. Когда я приехал, в заточении томились шесть душ. Сейчас времена такие, половина владельцев крупных поместий держит платных гостей. Иначе им просто нечего будет есть.
— Я запросто могу войти и попросить комнату?
— А то! Если деньги есть. Плата у них вперед. У тебя они есть?
— Конечно.
— Цены довольно высокие.
— Неважно. Денег у меня полно.
