Недостаточно. Но больше она ничего предложить не может. Черт его дери. Он хорошо подумал, прежде чем подарил дочери собаку.
— Ничего не поделаешь, — сказала она ровным голосом. — Кстати, Бранд, если ты намерен отобрать у меня Конни, обещаю тебе, у тебя ничего не получится.
— Не получится? — Он отвернулся от нее и поставил ногу на нижний брус ограды. — А если я не намерен?
— Тогда чего ты хочешь?
— Вроде я понятно объяснил. Мне нужна не только Конни. — Он замолчал и смахнул лист с рукава. — Видишь ли, я тоже хотел бы получить все.
Голос у него был низкий, ласковый, опасный. И зубы сжаты. Изабелла прикрыла глаза. Даже сейчас, когда он весь ощетинился, ей очень хотелось обнять его.
— Ты не хочешь всего, — возразила она. — Тебе нужно только теплое тело в постели.
Бранд скрипнул зубами. Потом все же улыбнулся.
— А ты хочешь сказать, что есть что-то еще?
Все-то он знает. Изабелла искоса изучала его, смущенная быстрой сменой его настроения. Он смотрел на воду, обтекавшую камни, и старательно делал вид, что не замечает ее. Но это не так. Она видела, что улыбка кривит его губы.
— Да, — ответила она. — Жизнь заставила меня в это поверить. А ты о чем думаешь?
— Я стараюсь не думать.
Изабелла могла обвинить его во лжи. Морщины на его лице говорили совсем о другом. Наконец он принял решение.
Схватив ничего не подозревавшую Изабеллу за руки, он прижал ее к перилам.
Изабелла потеряла дар речи, но довольно быстро взяла себя в руки.
— Ты с ума сошел…
— Ты хочешь сказать, что я припираю тебя к стенке? Изабелла, через две недели в субботу я приглашен на прием. С обедом и танцами. И я хочу, чтобы ты пошла со мной.
— В качестве кого?
Она растерянно смотрела на него. Он только что это придумал или это очередной шажок в тщательно продуманной кампании?
— В качестве жены, — сказал он. — Как член правления… я собираю средства для Детского фонда здоровья… я приглашен с супругой. Пока, насколько мне известно, ты — моя супруга.
— Но…
— Впрочем… — Он пожал плечами. — Если ты не хочешь, я могу пригласить Веронику. Мы перекинулись с ней парой слов утром перед ее уходом. Уверен, она с удовольствием согласится.
Ублюдок, подумала Изабелла, ловя его улыбку, которую он и не пытался скрыть. Но от его прикосновения ее заливала горячая волна желания. Он знал, что прижал ее к стенке… ну, к перилам моста… знал, что, хотя ей не хочется идти на прием, она не смирится с мыслью о Веронике. Той ночью на Болотах она от многого отказалась. И Вероника много потеряла.
Впрочем, все равно. У нее нет выбора, придется отказаться.
Она открыла рот, чтобы сказать «нет», но вместо этого произнесла нечто совершенно невозможное:
— Хорошо. Я посмотрю, нет ли у меня работы в субботу. Если нет, я пойду с тобой.
Увидев, как заблестели его глаза, она добавила, безразлично пожав плечами:
— В конце концов, это только соблюдение приличий.
Бранд улыбнулся почти как Чеширский Кот.
— О да, я всегда соблюдаю приличия, — подтвердил он, отпуская ее и прислоняясь спиной к перилам.
— Я не имела в виду тебя, — воскликнула Изабелла и, видя, что он смеется над ней, обернулась в поисках Конни, которая тихо сидела на скамейке, прижав к себе Пушка. — Мне пора, — холодно сообщила она. — Только попрощаюсь с Конни и…
— Нет. Сначала попрощайся со мной.
Он удержал ее за руку.
— До свидания, — сказала она, заметив улыбку на его лице.
Бранд покачал головой.
— Нет, как следует. Поцелуй меня.
Он широко раскинул руки.
Изабелла замерла. Это был Бранд, которого она не знала. Властный, заносчивый, но и притягивающий своей решительностью. Что он хочет доказать? Что она ничего не значит для него? Так она всегда это знала. Все то же самое…
— Ладно, будь по-твоему, — воскликнула она.
Полы его пиджака распахнулись, показывая темно-зеленый свитер, обтягивавший широкую грудь. Она призналась себе, что не в силах отказать ему… не в силах отказать себе в удовольствии вновь оказаться в его объятиях.
Покорно вздохнув, она подошла к нему, и то ли с ответным вздохом, то ли со стоном он нетерпеливо прижал ее к груди. Она подняла голову и, привстав на цыпочки, чмокнула его в щеку.
Она и ждала, и не ждала, что он захочет большего. Но он не захотел. Всего лишь кивнул и тотчас отпустил ее. Неясная улыбка притаилась в уголках его рта.
Изабелла отошла, прижав руки к груди. Ей хотелось знать, о чем он думает. Уже дойдя до края моста, она вдруг споткнулась и чуть не упала.
Бранд иронически посмотрел на нее.
— Ты уже привлекла к себе мое внимание, — заявил он. — Что же до уток, то они вряд ли захотят соревноваться с тобой, если ты надумала поплавать.
Изабелла внимательно посмотрела на него. Неужели он воображает, будто она специально споткнулась, чтобы привлечь его внимание? Хотя, конечно, когда-то она еще и не то могла выкинуть…
Он ответил ей такой довольной улыбкой, что она не давала ей покоя всю дорогу до дома.
Два дня уик-энда показались Изабелле бесконечно долгими и одинокими, и, когда Бранд привез наконец Конни, Изабелла посмотрела на него так, будто он сделал ей бесценный подарок. В общем-то, так оно и было.
Она не понимала, почему он отворачивается от нее и кривит рот, словно у него болят зубы.
— Больно? — сочувственно спросила она.
Он обернулся с таким видом, словно она спросила, нет ли у него блох.
— Я обещала Пушку, что навещу его в субботу, — объявила Конни, к счастью не понимавшая, какие страсти кипят вокруг нее.
— Да? В самом деле, дорогая?
Изабелла с ужасом поняла, что с трудом сдерживает рыдания.
Бранд посмотрел на нее, но ничего не сказал. Через несколько минут он ушел.
Чем ближе был уик-энд, тем больше волновалась Конни, и Изабелла, как ни старалась заглушить боль, не могла не признать, что Болото и Пушок делают свое дело. У нее не хватило мужества оставить Конни дома.
Бранд приехал рано утром в субботу, чтобы забрать свою маленькую дочь, которая кружила по комнате, словно пчелка в кусте роз. Не говоря ни слова, он протянул Изабелле длинную плоскую коробку и крепко взял Конни за руку. Войти он отказался и сразу же уехал.
Ощущая ужасную пустоту в душе, Изабелла поплелась в кухню, чтобы открыть коробку.
В ворохе бумаг лежало красивое огненно-красное платье с длинной юбкой в оборках, пышными рукавами и глубоким вырезом на груди. В спальне она приложила его к себе и в зеркале с изумлением увидела дикую, экзотическую танцовщицу-цыганку. Значит, Бранд так думает о ней? Считает ее своенравной дикаркой, которую ему выпало на долю дрессировать? С тех пор как ее жизнь вновь соприкоснулась с жизнью Бранда, она все время узнавала что-то новое о нем. Дело не в том, что он хотел
