закончила начатый рассказ.
Поначалу я удивлялась, почему присутствующие так терпеливо во второй раз выслушивают Ксению, но вскоре поняла, что причина во мне. Ведь для всех, кроме Витальки, я была чужим человеком, поэтому никто не решался в моем присутствии проявить бестактность в отношении Ксении, а она заслуживала самого резкого словца.
Боясь, что после кажущегося заключительным вздоха жена Олега Станиславовича вспомнит еще какие-нибудь важные, на ее взгляд, но шокирующие для нас подробности и решит познакомить всех с ними, Юлия Николаевна спросила Ксению об уходе за каким-то необыкновенным цветком, произрастающим на маленькой клумбе перед домом Вьюнцов. Любительница безудержной болтовни тут же разразилась целым потоком советов, вычитанных ею в какой-то книге. Советы эти супруге Беккера как садоводу-любителю были на самом деле очень интересны и нужны, и она с увлечением слушала, но до тех пор, пока рассказ о цветке сам собой не вылился в повествование о том, как, когда, кто и при каких обстоятельствах посоветовал Ксении заняться выращиванием этого растения.
В общем, в конце концов, я, к собственному удовольствию, заключила, что жена Олега Станиславовича без всякой задней мысли, даже не обнаружив в своих словах излишней откровенности, сможет с радостью ответить на интересующие меня вопросы.
Терпение Вьюнца, очевидно, иссякло, так как он, оборвав Ксению на полуслове, поднялся из-за стола и сказал:
– Ну что ж, нам пора...
Юлия Николаевна попыталась его остановить, но он сухо ответил:
– Мы и так слишком засиделись. Спасибо за гостеприимство. Дорогая, на выход.
– Ну что вы... – залепетал Виталька, в глубине души не зная, огорчаться или радоваться возникшей ситуации.
– Да, нам на самом деле пора, – поддержала вдруг мужа Ксения и тоже поднялась с места.
– Как жаль, – покачала сокрушенно головой я, посмотрев на супругу Вьюнца и думая о том, как скоро мне еще придется с ней увидеться, – о стольком еще хотелось с вами поговорить.
– А вы позвоните, – неожиданно предложила она в ответ, – я все равно большей частью сейчас скучаю. Особенно по вечерам.
Ксения открыла свою сумочку и достала из нее визитку, на которой были напечатаны ее имя, фамилия и номер телефона.
– Здо-орово, – совершенно искренне произнесла я слова благодарности. – Спасибо, что не отказали. Мне ведь здесь тоже иногда скучать приходится. Все-таки чужой дом...
– Да-да, – поддержала меня Ксения, – разговор с подругой немного отвлечет вас от работы, позволит расслабиться. Ведь мы за этот вечер почти стали подругами?
– Конечно, – подтвердила я, хотя и придерживалась совершенно противоположного мнения.
– Так что звоните без стеснения. А быть может, я сама вам звякну на досуге, – окончательно заключила жена Вьюнца.
– Кажется, мы здесь лишние, – с доброй иронией произнесла Юлия Николаевна, умиленно глядя на нас. – Я рада за тебя, Ксюша, – Виталькина мать глянула на меня и пояснила: – Ксения давно не может завести себе хорошую подругу. Она родом из другого города, и все ее приятельницы остались там. Здесь же, вращаясь в обще-стве Олега, она сталкивается в основном с женщинами моего возраста, а у молодых все же немного другие взгляды, интересы и так далее.
– Да, я тоже рада, – ответила я.
Все мы вслед за четой Вьюнцов последовали к выходу. Когда дошли до двери, Беккер вдруг обратился к гостям:
– Может, Жене вас проводить до машины?
Олег Станиславович ухмыльнулся, что все приняли за проявление мужской гордости, и сказал:
– Да нет, спасибо, мы как-нибудь сами.
– А то смотрите, у нас тут жарковато становится, – продолжал Валерий Павлович.
– Не переживай, я справлюсь, – отрезал Вьюнец и стал открывать замки, устройство которых ему, по- видимому, было столь же хорошо знакомо, как и расположение комнат.
Ксения, исполненная чувства гордости за смелость и мужество своего супруга, обвела нас радостным взглядом. Юлия Николаевна подморгнула ей в знак поддержки, хотя по ней и было заметно, что она глубоко переживает за Вьюнцов. Я же была уверена, что уж кого-кого, а этих двоих не ждет никакая опасность, и я промолчала, не предложив своей помощи не только поэтому, но и потому, что была обязана заботиться о жизни Валерия Павловича, а не еще о чьей-либо.
Виталька все же пошел проводить Олега Станиславовича и Ксению до калитки, так как во дворе уже бушевали волкодавы, которые, как заметил Валерий Павлович, стали слишком чуткими к появлению чужих и – на удивление – даже тех, кто им был достаточно хорошо знаком. Беккер гордился своими псами, считая признаком необыкновенного собачьего ума их теперешнее поведение.
– Чувствуют, что хозяин в беде, – гордо заявлял он.
Юлия Николаевна отправилась на кухню наводить порядок, а мы с Валерием Павловичем остались в гостиной. Ему следовало принять лекарства, от которых он, конечно же, бурча, отмахивался, но принимал. Я сделала ему также назначенную врачом инъекцию, после чего осведомилась, где клиент намеревается провести ночь.
– В смысле? – спросил Беккер.
– Вы останетесь верным дивану в гостиной, – пояснила я, – или желаете почивать в своей комнате?
– Почему тебя это интересует? – самодовольно спросил Валерий Павлович, глаза которого сразу как-то засоловели.
– Вообще-то, – иронично ответила я, – я тоже должна буду приютиться где-то рядом. Есть ли в вашей спальне для меня место – вот в чем вопрос.
– О да! – потирая руки от радости, шепотом воскликнул Беккер. – У нас очень широкая кровать!
Я наклонилась прямо к уху Валерия Павловича и тоже прошептала:
– Вы не забыли, что женаты? Ваша супруга вряд ли предпочтет место на коврике у двери.
Беккер выпучил на меня глаза, как будто сказанное было для него великой новостью.
– Ну так как? – повторила я свой вопрос.
– Лучше уж здесь... – разочарованно заявил он.
– О чем вы? – ничего не подозревая, улыбаясь, спросила появившаяся из кухни Юлия Николаевна.
– Да вот рассуждаем о том, где Валерию Павловичу провести ночь. Он говорит, что лучше опять в гостиной, так как вы чутко спите, а я, находясь в вашей спальне, буду причинять вам неудобства. Он так о вас заботится... – сообщила я, совершенно невинно глядя на Юлию Николаевну.
– Но вам, Женя, здесь ведь не слишком удобно... – в растерянности развела руками супруга Валерия Павловича. – Может, кресло-кровать туда перенести? – размышляя вслух, проговорила она.
– Нет-нет, – отказалась я, – не стоит так хлопотать обо мне. Здесь, в этой просторной комнате, проще сориентироваться в случае чего. А вообще-то, как решит Валерий Павлович...
– Здесь, здесь, – буркнул он, махнув рукой.
Похоже, между мной и Беккером-старшим устанавливались странные отношения. Нельзя было сказать, что он меня домогался, но, кажется, он очень бы обрадовался случаю, который помог бы ему затащить меня в постель. Он не был назойлив в своем стремлении, хотя, может быть, только пока. Чувства его не диктовались душевными порывами. Нет, это был далеко не тот случай, когда убеленный сединами мужчина всерьез увлекается молодой леди. Скорее всего порывы клиента соответствовали поговорке: «Седина в бороду – бес в ребро». Именно «бес», который то дремал, то снова давал о себе знать, руководил его словами и поступками.
Мне беккеровские «бесовские» всплески не слишком досаждали, поскольку я никогда не была обделена вниманием мужчин и такая ситуация не являлась для меня незнакомой. А вот за Юлию Николаевну, тихо предаваемую Беккером, честно говоря, становилось все больше обидно. Хотя я знала, что Валерий Павлович жену ни на кого не променяет. Есть определенный тип мужчин, которые, будучи женатыми, меняют «возлюбленных» чаще, чем перчатки. Однако спроси их, каков для них идеал женщины, они назовут
