противоположную сторону дороги, где стояла новенькая иномарка.
Мы с Виталькой сели вперед, а Валерий Павлович с актером сзади. До рынка было ехать недалеко, и мы, потратив на дорогу не более двадцати минут, очутились в нужном месте.
Базар и на самом деле пустовал. Только одинокий дворник ширкал метлой между железными прилавками. Я оглядела местность – вдали, в глубине торговых рядов, стояла неизвестная мне «девятка». Посмотрев на часы, я поняла, что это и может быть тот, кто нас ждет, и подкатила поближе.
– Иван Иваныч, – тихо сказала я, – дело за вами.
Актер не заставил себя ждать и, выскочив на улицу, блатной походкой заковылял к «девятке». Я ждала, что ему навстречу тоже кто-то выйдет, однако водительское стекло приоткрылось, и кто-то начал беседовать с псевдокиллером, а затем протянул ему какой-то сверток. Все это длилось минут пятнадцать, и мы, конечно, сидели в нетерпении, а когда Веретенников вернулся, накинулись на него с расспросами.
Он подождал, когда «девятка» исчезнет из виду, а потом сказал:
– Это не сам заказчик, а человек от него.
– Глупо бы было! – заметила я.
– Так вот, попроверяв меня на вшивость и не говоря лишнего, этот человек дал наводку, устно, на словах, – актер назвал адрес и фамилию Беккера, – а также денежный аванс. Остальное обещал заплатить после непосредственного доказательства о выполнении заказа.
– Он еще встречу назначил?
– Да. На этом же месте. Я обещал все сделать до завтра и приехать за остальным. Если не получится выполнить заказ за день, – я должен доложить о предпринятых мерах в этом же месте и в это же время.
Валерий Павлович, естественно, сидел ни жив ни мертв. Он сначала молчал, а потом стал жутко ругаться, и нам пришлось его выслушивать.
– А теперь слушайте меня, – заявила я, когда он немного успокоился. – Логически рассуждая, можно предположить: и посредник, и само главное лицо обязательно должны явиться за доказательствами исполнения договора, поскольку прежняя попытка не имела успеха. На этом мы и можем сыграть.
– Надо ментов подключать! – воскликнул Виталька.
– Это так или иначе придется сделать, самосуд мы вершить не собираемся. Правильно? – ответила я. – Но пока послушай дальше. Вокруг персоны Беккера-старшего надо поднять шумиху: убит, мол, киллером в маске. Неплохо бы привлечь прессу.
– Сынок, возьми это на себя, – сказал Беккер, – у тебя ж в приятелях какой-то редактор есть.
– Угу, завтра, сразу с утра.
– А Валерий Павлович, – продолжала я, – пока отсидится у тетушки. Юлия Николаевна пусть изображает глубокое горе и обращается во всякие агентства скорби.
– Но как же мы докажем, что отец убит? – вновь перебил меня Виталька.
– Это я тоже продумала, расскажу дома, – сказала я и тронулась с места, так как наша машина уже начала привлекать внимание дворника. – Сейчас вас домой доставим, Иван Иванович, – обратилась я к актеру, – а завтра в это же время и в этом же виде вы нам опять понадобитесь.
– Угу, – одобрительно промычал тот и объяснил, как доехать до его дома.
Наконец, мы добрались до магазина «Бройлер». Я припарковалась там же, где мы сели в машину, и увидела, что в мою сторону, выйдя из иномарки, зашагал здоровяк, которого я мысленно прозвала мордоворотом. Я договорилась с ним насчет тачки еще на один раз, пообещав, что Тихоня против не будет.
Как только мы вошли в квартиру тетушки, я скомандовала, даже не разувшись:
– Тетя, фотоаппарат и кетчуп!
– Что? Зачем? – закудахтала та.
– Увидишь, – ответила я и повернулась к Беккеру-старшему: – Проходите в зал и ложитесь на пол.
– Что-о? – протянул он.
– Сейчас мы из вас покойника делать будем. Ложитесь!
Тот, как обычно, стал бурчать, но все же подчинился и распластался на мягком тетушкином ковре у дивана.
– Во-от, – одобрительно протянула я. – Ручки вот так положите, ножки вот так... – улыбаясь, приговаривала я, помогая Валерию Павловичу принять нужную позу.
Вошла тетя Мила с бутылкой кетчупа и фотоаппаратом в руках.
Открыв бутылку, я стала выливать соус понемногу себе на ладонь, а потом намазывала его на голову Беккера, имитируя кровавую рану. Клиент морщился, ругался, спрашивая, к чему весь этот маскарад, но тем не менее терпел, хотя я ничего не объясняла.
– Теперь фотоаппарат, – обратилась я к тетушке, которая глядела на меня и посмеивалась. Наведя объектив на Валерия Павловича, я скомандовала ему: – Закройте глаза... нет, лучше откройте их и вытаращите... Сделайте вид, что сильно испугались.
Тот предпочел сомкнуть веки.
– А что, – заключила я, – вполне натурально: расстрелянный в упор покойник.
– Тьфу, тьфу, – не открывая глаз, пробурчал Беккер.
Я стала фотографировать его анфас и в профиль. Все остальные стояли вокруг, довольные моей выдумкой.
– Все, – объявила я, закончив и распорядившись: – Теперь отправляйтесь в ванную.
Беккер-старший поднялся, кряхтя, побрел отмываться.
– Виталь, – обратилась я к его сыну, – тебе еще работа на утро: отвезешь пленку в пункт проявки и печати.
– Угу, – с готовностью ответил тот.
Утром Беккер-младший поднялся раньше всех и отправился сначала оповещать знакомого газетчика, который в свою очередь должен был разнести весть через свои каналы, затем домой – инструктировать насчет дальнейших действий Юлию Николаевну, а в заключение – проявлять пленку.
Я же, только открыв глаза, стала названивать в органы, пытаясь связаться со следователем Матвиенко. Тот нисколько не удивился и сразу узнал меня, как только я сказала, что я от Беккера. Поздоровавшись, я сразу спросила его:
– Могу я на вас надеяться?
– В каком плане? Я вас не понимаю.
– Ну... Я о том деле, которое вы сейчас ведете.
– Безусловно, это же моя работа.
– Тогда послушайте: у меня к вам просьба. Сегодня в половине восьмого вечера милицейская машина с опергруппой должна быть не далее чем в ста метрах от рынка «Три кита». Но ее никто не должен видеть. То есть она должна притаиться где-то во дворе одного из окружающих рынок домов.
– Объясните все подробнее, – стал настаивать следователь. – Вы что-то узнали? Не случится ли ошибки?
– Разве для милиции раскрываемость преступлений уже не важна? – ухмыльнулась я. – Неужели вы боитесь рискнуть? Я помогаю вам, а вы мне, вот и все.
Меня интересовал только один вопрос – каким образом я могу сдать выведенного на чистую воду преступника в руки милиции. И ничего никому объяснять я не собиралась.
Матвиенко долго молчал, а потом, промычав что-то нечленораздельное, сказал:
– Ладно, договорились. Я в вашем распоряжении. Но все же мне ничего не понятно. Зачем машине там стоять? Какой от этого толк?
– Поверьте, если все получится так, как я предполагаю, толк от этого будет.
– А если нет? – не унимался Матвиенко.
– То от вас не убудет! – зло ответила я.
– Хорошо, – сказал он наконец. – Но мы как-то свяжемся с вами?
– У вас есть мобильник, у меня тоже. Вот мы и свяжемся. Ждите до половины девятого.
– Ладно, – тяжело вздохнув, ответил следователь и положил трубку.
Я долго еще сидела не двигаясь, размышляя над ходом минувших и приближающихся событий. И только
