– Почему ты не сказал Никите о том, что я нашла наш ластик у твоей двери?
– Потому, что… знаешь, мне кажется, это – удобный предлог свалить все на Марка: мертвые уже ничего никогда не объяснят. Я же тебе сразу сказал, что не знаю, кто из них произнес эти слова о краже. Разве я указал кто – Марк или Никита?
– Нет.
– Вот-вот, – немного оживился Гриша. – Такого я не говорил… Это точно! А если это все же Никита, тогда все вполне логично. Он убивает Марка и быстро едет к себе. К Ульяне! У него алиби – Ульяна, а это очень удобно! Любимая девушка, которая не выдаст его ни при каких обстоятельствах. И всего делов-то!
– А мотив?
– Шантаж! Если именно Никита причастен к пропаже ролика, значит, Марк собирался его шантажировать. Марку нужна была Ульяна. А Никита вряд ли стремился выглядеть подлецом в ее глазах. Слишком уж высока ставка – любимая девушка, – Гриша шумно выдохнул. – И тогда Никита пошел на все… Ради любви!
– Только не надо мелодраму разводить, – поморщилась я. – Здесь замешаны прежде всего деньги, карьера, амбиции. Укравший ролик человек, скорее всего, собирался сбагрить его некой второй стороне – в конкурирующее агентство и вскоре перейти туда работать. Я лично не удивлюсь, если Никита и Ульяна разом напишут заявления об уходе под предлогом: типа, они не могут больше работать в моей фирме – из- за всей этой истории. Разве я примусь хватать их за руки, уговаривать остаться? Конечно, нет! На это все и было рассчитано. А потом, у Ульяны такие связи, такой папа, что к ней особо-то и не пристанешь с уговорами. Придет ко мне парочка амбалов, скажут они пару ласковых – и на этом мой диалог с Ульяной завершится.
– Влад! – сказал Гриша после непродолжительного молчания. – Ты сегодня какая-то…
– Какая?
– Железная, что ли… Чувства людей вообще в расчет не принимаешь. Словно они роботы какие-то! Я все понимаю: ты у нас – «железная» Вешнякова. Но в душе я не очень-то этому верил. Я даже подумал, что у тебя с этим Шаповаловым что-то…
– Заткнись! – рявкнула я.
От удивления Гриша часто-часто заморгал.
– Заткнись! И не лезь, куда тебя не просят! Понял?! И чтобы больше я об этом никогда не слышала! И не пристегивай ко мне этого… дальневосточного жеребца! Ясно?!
– Не кипятись…
– А ты не лезь!..
Стало трудно дышать, я дернула молнию на куртке и опустила стекло.
– Холодно же, – пробурчал Гриша. – Закрой!
– А мне жарко!
Защемило, засосало под ложечкой, и я испугалась. Да кто он мне такой, этот Шаповалов, чтобы я вообще о нем думала?! Если разобраться – никто! Ну, перепихнулись пару раз, да, мне было приятно, да, мне было хорошо… И что? Почему мои мысли упорно возвращаются к нему?
– Ладно, не буду, – примирительным тоном сказал Гриша. – В конце концов, твоя личная жизнь – это твое дело.
– Да нет у меня никакой личной жизни!.. – выпалила я и осеклась.
Как нет? А та ночь в доме моей матери? И позже, у меня? Та нежность, с которой его грубые пальцы касались ложбинки между моими грудями, и тот момент в лесу, когда снег был таким мягким, таким нежно- розовым – разве всего этого не было?!
Я посмотрела в верхнее зеркальце – на Гришу.
– Прости, я погорячилась.
– Взаимно! – буркнул он.
Я дернула рычаг зажигания.
– Подожди! Я схожу за сигаретами. Я помню, здесь за углом ларек стоит. Две минуты.
– Иди. Только быстро!
– Мигом обернусь.
Гриша вылез из машины и зашагал к углу дома.
Зачем я его отпустила, почувствовала я угрызения совести, он же едва-едва ползает! На него недавно напали, он плохо себя чувствует, а я отправила его за сигаретами, как мальчика на побегушках.
Я завела мотор и медленно поехала следом за Гришей по узкой дорожке. Он нырнул под арку, чтобы сократить расстояние и пройти дворами. Я вырулила на проезжую часть. Гриша вынырнул из прохода – сутулый, нахохлившийся, как воробей, он вошел в арку. Я остановила машину и потянулась за сумкой. Случайно переведя взгляд на Гришу, я замерла… За Гришей шла… тень! Тень имела смутные темные очертания и шла за Гришей, все ускоряя шаг. Похолодев от страха, я выскочила из машины.
– Гриша! – отчаянно заорала я, размахивая руками. Тень собралась в комок и… прыгнула на Гришу.
Он слабо взмахнул рукой и мешком осел на тротуар.
– Гриша! – орала я, гигантскими прыжками мчась к нему. – Гриша-а-а-!!!
Тень застыла на месте, явно что-то прикидывая. Рванулась, нырнула в арку и скрылась с моих глаз.
Запыхавшись, я резко затормозила около Гриши. Он лежал на тротуаре и стонал.
– Гришенька! Куда тебя ударили?
– Опять по башке дали, – горестно пробормотал он, потирая ладонью голову. – Скоро придется тебе другого помощника искать! Моя голова ни черта соображать не будет. Знают, гады, куда метить – в самое мое креативное место!..
– А задница у тебя еще не креативит? – сморозила я очередную глупость.
– Нет. Если б они по заднице били, было бы не так больно и обидно. У меня же рабочий инструмент – голова!
– Гриш! – я присела на корточки. – Ты не видел, кто тебя шарахнул? Не видел? – я спрашивала его с мольбой и надеждой – мне и в самом деле было очень важно, чтобы он
Но Гриша разбил вдребезги все мои надежды.
– Не-а!! Ни черта я не видел! Сзади что-то бросилось на меня, и все! А потом ты прибежала! Конец «фильмы»!
– Гриша! Не ерничай. – Я оглянулась. Мы сидели на асфальте, под аркой, в темном тоннеле, откуда жутко сквозило, и я вдруг подумала, что мы оба – очень удобные мишени. Я невольно дернулась, и Гриша странно как-то на меня посмотрел:
– Ты что?
– Ничего. Бежим отсюда! Здесь мы видны, как на ладони.
– Ты думаешь? – Гриша осторожно повертел головой по сторонам.
Внезапно я рассердилась:
– Я знаю, а не думаю! Это ты, дурачина старая, все думаешь, думаешь!..
– А вот и нет…
– Хватит рассуждать! Ты встать можешь? Обопрись на меня.
Гриша с трудом поднялся.
– Пошли! – скомандовала я.
– Куда?
– К Никите!
– Ты думаешь, это он?!
– Я ничего не думаю! Я хожу вокруг да около! Вокруг меня сплошные догадки, а я блуждаю в этих чертовых потемках без всякой надежды выбраться на белый свет! Марка уже нет. На меня и на тебя напали! На тебя – даже дважды. Может быть, потому, что на тебя было удобнее напасть, я-то сидела в машине, а ты пошел за сигаретами.
– А кто меня послал?
