– Нехорошо как-то. Это ведь чужой дом. Здесь свои обычаи, свои порядки. А мы вломился без спроса.
– Не стоять же здесь до вечера!
Мы вошли во двор и обошли дом кругом. Никого.
Я остановилась и провела рукой по лбу:
– Я кажется, знаю, где он. Руслан как-то рассказывал мне о старой крепости, он любил там бывать. Может, поищем его там?
– А далеко она?
– Минут двадцать пешком. Или чуть дольше… это зависит от того, как мы пойдем, быстрым шагом или медленным.
Мы пошли по тропинке, поднимавшейся в горы. Тропинка была узкой и неровной, иногда она становилась почти отвесной, и тогда Шаповалов подсаживал меня, и я, хватаясь руками за кусты или за каменные выступы, подтягивалась вверх. Так карабкались примерно полчаса, и, когда в очередной раз я подтянулась и поднялась на каменистый пятачок, я увидела разрушенную крепость. Солнце уже садилось за горизонт, и его алые лучи цеплялись за неровные зазубренные края.
– Вот она! – сказала я Шаповалову, прикладывая руку козырьком к глазам.
– И где ты собираешься искать Руслана?
Я пожала плечами:
– Не знаю. Но он где-то здесь. Я уверена в этом! Не знаю почему, но уверена.
Мы обогнули крепость и увидели редкий лесок.
– Давай посмотрим там.
– Стой здесь. Я пойду один, – негромко сказал Шаповалов.
– Только возвращайся быстрее.
Он ушел. Я вернулась к крепости и заглянула в бойницу. Буйная поросль травы прикрывала крупные камни у основания крепости, серо-белые, выветрившиеся от ветра и времени.
– Руслан! – негромко позвала я. У самого моего уха просвистел камень. Я быстро пригнулась. – Кто здесь? – я оглянулась и порхнула в пролом в стене. – Руслан? – повторила я, уже менее уверенно.
– Я тут, – прошелестело сзади.
Я резко обернулась. Я не слышала, как Руслан прокрался следом за мной.
Он выглядел осунувшимся, похудевшим. Глаза его ввалились, под ними чернели круги. Он был в черных вылинявших брюках и серой футболке.
– Я… приехала за тобой. Здравствуй! – спохватилась я. – Ты меня помнишь? Я приезжала в вашу школу, заходила в твой класс, на урок рисования, просила детей нарисовать…
– Помню… – перебил он меня. От его внимательного, пристального взгляда мне стало не по себе.
– А… почему ты не дома? Я заходила к тебе…
– Вам нужно уезжать отсюда, скорее… Они убили деда! Я спал, когда они пришли… Еле успел выскочить через окно, перелез через забор. Я слышал, как они добивали деда прикладами… С тех пор я здесь… Вам надо уехать! – повторил он. – И как можно скорее, нельзя медлить! Лучше вернуться другой дорогой, я покажу.
– Спасибо. Но я приехала не одна. И я не… я не собираюсь так быстро уезжать. Мне надо кое-что с тобой обговорить…
– Ау! – слышала я негромкий зов. Шаповалов!
– Мы здесь.
– Слышу.
Увидев Руслана, Олег протянул ему руку:
– Здоро?во!
Маленькая рука мальчишки утонула в лапе Шаповалова.
– Значит, ты – Руслан, а я – Олег Николаевич. Можно просто Олег… Мы приехали за тобой.
Внезапно Руслан метнулся в сторону, и тут же короткая автоматная очередь прорезала воздух.
– Ложись! – крикнул мне Шаповалов, прикрыв меня своим телом. Он повалил меня на землю, рухнул на меня сверху и шепнул мне в самое ухо:
– Не двигайся, молчи! Может быть, нас не заметят…
Трава была густой, и она пахла сыростью, какие-то мошки запутались в моих волосах… я чихнула…
– Тише! – разъяренно прошипел Шаповалов. – Тише!
Я замерла. Знойная духота, разлитая в воздухе, тоже словно бы замерла, воцарилась такая страшная, неподвижная тишина, что мне сразу стало ясно – что-то произойдет. Обязательно. Сердце отчаянно, со страшной силой, заколотилось о ребра; мне хотелось поднять голову, взглянуть вверх, но меня крепко прижимал к земле тяжеленный Шаповалов. Он предупредил, чтобы я не двигалась, и я лежала, уткнувшись носом во влажную траву, и боялась пошевелить даже пальцем…
Откуда-то сверху послышался тонкий саднящий звук, и что-то со страшным грохотом впечаталось в стену крепости совсем рядом со мной.
Мы с Шаповаловым содрогнулись, ударная волна прошла сквозь наши тела.
– Что это? – прошептала я одними губами.
Но, как ни странно, Шаповалов меня услышал.
– Кажется, нас бомбят.
– Может, лучше побежать?
– Нет! Нас заметят.
– Но лежать – это так глупо…
И, как бы в подтверждение моих слов, что-то оглушительно разорвалось совсем рядом с нами. Я зажала уши руками.
– Я больше не могу! – прокричала я.
– Тогда вставай! – заорал он мне в ухо. – И беги в лес! Или стой ближе к стенке башни! А я попробую кое-что сделать…
– Я никуда не побегу…
Шаповалов скатился с меня, и я встала на четвереньки. В глазах моих прыгали черные точки.
– Иди к стене!
– Я… не могу…
– Тогда ползи! – заорал он. – Живее!
Шаповалов выхватил из кармана пистолет и передернул затвор.
Заткнув уши руками, я подползла к стене крепости и бессильно привалилась к ней. Автоматные очереди раздавались где-то совсем неподалеку: короткие, лающие.
– Прости, Шаповалов, что я тебя втравила во все это…
– Заткнись!
Все внезапно стихло. И вдруг с удивительно беспощадной ясностью я поняла, что это – конец. Такой неотвратимый и будничный, какого никогда не бывает в фильмах, а бывает только в жизни. Никакого пафоса и героизма – нас просто сейчас подстрелят, как куропаток, и все… Похоже, нас окружили со всех сторон, и кольцо врагов постепенно сжимается. Мысли мои стали очень ясными, четкими, и это меня испугало. Шаповалов, бледный, со вздернутым подбородком, стоял у стены и смотрел в окошко бойницы.
– Что-нибудь видишь?
– Ни черта.
Пуля ввинтилась в воздух и с надсадным звуком ударилась о стенку древней крепости. Каменная пыль взметнулась с пола, серое облачко повисло перед нами. Шаповалов дико заорал, выстрелил в окошко бойницы и рявкнул:
– Ну, идите же, сволочи! Сюда!
Пуля срикошетила, ударившись в стену, мелкие камешки, подпрыгнув в воздухе, упали у моих ног.
Я провела рукой по волосам: они были густо запорошены пылью.
– Помыться не успела… – сказала я.
– Что?
