– Что за хахаль! – рассерженно закричала продавщица.
– Молчать! – рявкнула в ответ баба Аня так, что зазвенели оконные стекла, и ладонью врезала по прилавку. – Не лезь в разговор, Ирка!
– Что дальше было? – Я спешила узнать дальнейшие похождения Стаса, которому колдунья вбила в голову бредовые идеи. Людям помоложе ворожеи всегда говорят про измену близкого человека, клиентам средних лет – про неудачу в бизнесе, импотенцию, алкоголизм и смерть в автомобильной катастрофе, старшему поколению пророчат смерть в одиночестве.
– А дальше Стас продолжал ходить к Хелене, – ответила старуха. – Пил больше и больше, бил жену. А через месяц вовсе свихнулся, пытался убить ее и детей. Они чудом вырвались, а Стас застрелился. Стрельнул прямо в рот.
– Да, ужас, – согласилась я.
– И куда милиция смотрит? – спросила старуха с пряниками. – Ведь ее надо было ловить!
Я показала старухам свое удостоверение:
– Я как раз приехала в Карасев, чтобы расследовать это дело.
– Поздновато, однако, – ехидно заметила баба Аня, окинув меня взглядом. – Она теперь ускакала, что и не сыщешь. На Канарах, поди, пузо греет, а вы тут чухнулись расследовать.
– Мы ее достанем, – уверенно сказала я. – Вы не съездите со мной к дому колдуньи? Выполните, так сказать, роль понятых.
Уговаривать старух не пришлось. Их интересовал только один вопрос, если Хелену поймают, то вернут им их деньги или нет. Положительный ответ успокоил бабок окончательно. Мы сели в мою машину, и я записала данные понятых.
– А Лешку посадят или как? – со злорадством поинтересовалась баба Аня, когда мы подъезжали к нужному дому. – Ну, Ляпин Лешка, хозяин дома, – пояснила старуха.
– А, Алексей Иванович Ляпин? Конечно, посадим, если нужно будет, – пообещала я, пытаясь рассмотреть строение за деревянным забором. Но за снежной пеленой были видны лишь расплывчатые контуры большого дома. Мы вышли из машины и по щиколотку в снегу пошли к дому. Глядя на то, как рос снежный покров, я опасалась за обратную дорогу. Немудрено ведь и застрять.
Первой у дверей оказалась баба Аня. Она нажала кнопку звонка, а когда хозяин поинтересовался, кого принес черт в такую погоду, звонко крикнула: – Эй, Лешка, тебя тут арестовывать пришли из прокуратуры!
– А вот этого не надо было делать, – строго сказала я. Кто мог знать, как хозяин дома прореагирует на подобные слова: кинется бежать, откроет пальбу или забаррикадируется в доме.
В ответ на мои тревожные мысли дверь в доме открылась, и на порог вышел хозяин, мужчина лет шестидесяти, невысокого роста, полноватый, с круглым лицом и курчавыми русыми волосами с проседью. Отплевываясь от снега, он спросил:
– Что за шутки?
– Это не шутки, – сунула я ему в нос удостоверение и сделала знак старухам: – Понятые, проходите.
– Что происходит! – завопил Ляпин, оттесняемый от прохода бабками. – По какому праву?
– Вы обвиняетесь в пособничестве многочисленным убийствам, вымогательству, мошенничеству в особо крупных размерах. – Я сунула ему в руки ордер на обыск, подготовленный заранее на компьютере. – Ознакомьтесь, у вас будет проведен обыск.
Поскольку хозяин находился в ступоре, входную дверь пришлось закрывать мне.
– Проходите в комнату, Алексей Иванович, ваша песенка спета.
Как зомби Ляпин прошел в комнату, очевидно, являющуюся в доме залом. Я усадила Алексея Ивановича на диван, вырвала из рук ордер и обратилась к жене и шестнадцатилетней дочери:
– Вы тоже присаживайтесь.
– Почему моя песенка спета? – с ужасом в глазах переспросил Ляпин. – Я же ничего не делал.
– Целительница Великая Хелена здесь жила или нет?! – рявкнула я на него.
– Здесь, – робко ответил Ляпин. – Ну и что? Я к ее делам не имею никакого отношения. Она просто снимала у меня комнату. Это не преступление.
– У нас имеются другие данные, – спокойно сказала я, – вы помогали ей и получали за это неплохие деньги. Откуда, спрашивается, у вас взялась цифровая техника, DVD-проигрыватель, музыкальный центр, плазменный телевизор, да и многое другое. – Я обвела рукой обстановку комнаты. – Что, у вас все куплено на зарплату? Вон профессиональная видеокамера, такая на семь штук зеленых потянет.
– Вещи не мои. Их Хелена оставила, – пошел в отказ Ляпин, сделав жалостливое лицо. – Я ничего не знаю.
– Леша правда ей не помогал, она только жила у нас, – вступилась за Ляпина жена. А дочка подтвердила:
– Мы ее сами боялись, даже в комнату не заходили.
– Я хочу осмотреть комнату, где проживала колдунья, – объявила я.
Одновременно все Ляпины бросились показывать.
– Не входить, я сама, – прикрикнула я, прорываясь в комнату. – Вы здесь убирались?
– Да, когда она съехала, – закивала женщина.
– И пыль вытирали, – вздохнула я, оглядываясь. В комнате три на четыре из мебели были только кровать, шкаф да стол. Прошлась по кругу, подошла к шкафу и заглянула внутрь. На дне шкафа стоял небольшой дощатый ящик. Две доски, оторванные сверху, обнажали серую оберточную бумагу. Я осторожно заглянула под бумагу, а там полно круглых серых пластинок, диаметром сантиметра четыре и толщиной три миллиметра. После минутного замешательства я поняла, что это заготовки для амулетов, которые колдунья впаривала клиентам. Взяла один, подкинула в руке – из свинца. Тронула ящик за ручку. Тот даже не шелохнулся. Весит килограммов около шестидесяти. Неудивительно, что колдунья бросила его, не взяла с собой. Бежать приходилось, в спешке увозя награбленное.
Я внимательно осмотрела гладкую полированную поверхность двери, выискивая отпечатки пальцев. Они были, но интересно чьи: хозяев или нашей целительницы?
– Принесите скотч и несколько листов чистой бумаги, – велела я не оборачиваясь.
– Что? – переспросил растерянно Ляпин.
– Белая чистая бумага, три листа, скотч, – повторила я, сжав зубы. – Да, еще ручку и кусочек поролона. – Я достала пакет с дактилоскопическими пленками и аэрозольный баллончик. Обработав отпечатки из баллончика, подождала, чтобы подсохли, потом перенесла на пленки. Вернувшийся Ляпин передал мне то, что я просила, страшась даже спросить назначение этих предметов. На оберточной бумаге было несколько четких отпечатков. Вырвав нужные участки обертки, я оклеила скотчем отпечатки, предохраняя от повреждения и для того, чтобы с ними было легче работать в дальнейшем. Получилось, на мой взгляд, неплохо. Собранные материалы отправились в пакет, а я подготовила губку, выдула на нее пасту из стержня, на стол выложила бумагу, громко объявив:
– Господа Ляпины, подходите по одному, мне нужны ваши пальчики, я объясню, что делать.
– А мне тоже сдавать отпечатки? – с неуверенной улыбкой спросила дочь Ляпина.
– Конечно, милая, возраст у тебя подсудный, так что, если даже не замешана в делах Хелены, пойдешь по статье «недоносительство», – ласково сказала я.
Мои слова повергли в шок даже понятых – старух из магазина. Все благоговейно молчали перед лицом неумолимого и безжалостного следователя прокуратуры, боясь открыть рот.
– Да это беспредел какой-то! – воскликнула молодая девушка с обидой, не сдержавшись.
– Это справедливое возмездие, – возразила я холодно, – развели тут, понимаете, бесовщину. Алексей Иванович, что, ждете особого приглашения?
Вздрогнув, Ляпин засуетился, стал совать мне свои руки.
– Сюда, промокните каждый палец, а потом прижмите к бумаге. – Видя, что у него не получается, помогла, хоть и пришлось запачкать руки самой. Следом настала очередь жены, потом дочери. Мне важно было получить их отпечатки пальцев, чтобы потом сравнить со снятыми со шкафа и с оберточной бумаги.
– А нам надо отпечатки сдавать? – глухо спросила баба Аня. Они с подругой скромно жались к стене,
