– Что происходит в подъезде? Мы слышали выстрелы. Показалось, что прямо к нам в дверь стреляют. Не знали, что и делать.
– Правильно показалось, – мрачно подтвердил оперативник. – Это ведь вы вызывали милицию, сообщали, что к вам в квартиру ломятся.
– Да, я звонила, а что? – с непониманием спросила Светлана. – Я писала заявление в милицию. Нас с мужем избили на улице, потом угрожали по телефону, сожгли магазин, а сегодня вечером отключили свет, и какая-то девчонка стала просить впустить ее. Потом началась стрельба.
– Давайте сядем и обо всем спокойно поговорим, – предложил оперативник. – Вы по минутам подробно изложите, что происходило.
Оперативники прошли к столу. Нам было предложено назвать себя и причины, по которым мы находились в данной квартире:
– Вы ведь не все здесь живете постоянно? – хитро прищурился оперативник.
Я назвалась подругой Светланы.
К двенадцати подъехал следователь. Мне не пришлось даже напрягать память, чтобы вспомнить его фамилию, так как с Земляным мы встречались буквально несколько недель назад по ходу моего прошлого дела. Едва заметив меня, следователь подошел ко мне и попросил отойти с ним в сторонку поговорить.
– Ваших рук дело? – спросил он без вступления, как только мы остались наедине в соседней комнате.
– Конечно, нет. Как вы могли такое подумать? – напустила я на себя невинный вид.
– Револьвер можно посмотреть? – попросил он, ткнув пальцем в выпуклость кобуры под жилеткой.
– Вы, надеюсь, помните, что у меня имеется лицензия на ношение оружия? – Я вытащила револьвер, передала его Земляному и спросила: – Что, предъявить лицензию?
– Не надо. – Он оглядел и понюхал револьвер. Не обнаружив признаков, что из оружия стреляли, вернул его мне.
– Ну что, убедились? – Я улыбнулась, глядя Земляному в глаза.
– Не надо думать, что для меня главное наехать на ни в чем не повинных людей, – спокойно выдержав мой взгляд, ответил следователь. – Мне лишь не нравится, когда меня водят за нос. Что за бред? Зачем этим отморозкам в темноте стрелять друг в друга.
– Я-то почем знаю? – пожала я плечами. – Кому-нибудь что-нибудь показалось в темноте, испугались, а может, вообще обнаркоманились. Это ваша – работа докапываться до причин.
– Охраняешь Лисовскую от колдуньи? – не обращая внимания на мои слова, спросил Земляной.
– Откуда у вас такая информация? – спросила я спокойно.
Земляной не ответил. Он вытащил из пачки сигарету и, прикурив, предложил вернуться на кухню. Допросы продолжались до половины второго ночи. Так ничего и не выяснив, оперативники убрались восвояси. Бандитов из подъезда увезли кого на «Скорой», кого в милицию. Я предложила Лисовским укладываться спать. Станислав сказал, что тоже, пожалуй, поедет, потому что уже скоро вставать на работу, а он еще не ложился.
– Раньше десяти не приезжай, – предупредил водителя Геннадий Петрович.
Зевая, Светлана прикрыла рот ладонью и сказала:
– Я так измотана, что сейчас просто упаду замертво.
– А у меня голова трещит от вопросов, – признался Геннадий Петрович. – Строчат, как из пулемета. Под конец я вообще не помню, что отвечал. В мозгах каша какая-то. Завтра буду ходить, как пьяный.
Перебросившись еще парой фраз, мы пошли спать.
Глава 6
В шесть утра на улице царили предрассветные сумерки. Редкие люди, что работали в соседних городах, уже спешили на автобусную остановку. В зимнем спортивном костюме я выскочила на улицу и побежала заранее назначенным маршрутом. Десять километров зимой – это не то, что десять километров летом. Но несмотря на трудности я сделала, что намечала. После кросса я забежала на несколько минут к тете Миле. Та, привыкшая к моим ранним пробуждениям, уже не спала, поинтересовалась, как дела.
– Дела идут, – уклончиво ответила я и, заглянув в гостиную, увидела елку на крестовине. – Ага, елку уже без меня поставила.
– А что тебя ждать, – проворчала тетя Мила из кухни. – Так мы ее вообще лишь к сентябрю поставим. У тебя же постоянно какие-то дела. Прибегаешь только поесть, вся взмыленная.
– Почему только поесть, я тебя проведать забежала, – обиженно ответила я.
– Что, даже от блинчиков с грибами откажешься? – с подковыркой спросила тетя Мила. – И от курицы, фаршированной рисом?
– Гости от угощения не отказываются, а сегодня я гость, – ответила я. – Так что, тетя, накрывай на стол, а я пока в душ.
Позавтракав и выслушав все последние жизненно важные новости в стране и за рубежом, я предложила тете помочь нарядить елку.
– А ты не торопишься? – спросила тетя Мила.
– Мои проснутся не раньше девяти. – Я посмотрела на часы. – Двадцать минут у меня есть.
– Но за двадцать минут ты не успеешь, – попробовала возразить тетя.
– Я елку наряжаю и разряжаю, как автомат Калашникова – раз, два и готово, – самонадеянно заявила я.
– Ну посмотрим, – неуверенно сказала тетя.
Сначала мы передвинули елку на то место, которое указала тетя. Потом я прикрепила гирлянду, проверила – горит. Настала очередь игрушек. Из своей комнаты тетя Мила принесла коробку, развернула, начала вытаскивать по одной и подавать мне, поясняя при этом историю каждой. Некоторые игрушки достались ей в наследство от дедушки с бабушкой, практически антиквариат. Я торопливо развешивала их на ветки.
– А вот эта моя любимая, – пояснила тетя Мила, подавая какой-то невзрачный матовый шар с золотистыми снежинками на боках. – Женя, повесь ее повыше, только смотри не разбей.
– Вот не надо мне такое под руку говорить, – буркнула я, дотягиваясь до ветки рядом с макушкой.
Под ногой что-то хрустнуло. Я вздрогнула, испугавшись, что раздавила случайно оставленную на полу игрушку, посмотрела вниз, а сама задела матовым шаром ветку. Крепление игрушки оказалось ослабленным, и шар соскользнул. Я пыталась его поймать, но запуталась в гирляндах, едва не повалив всю елку. Шар упал и с хлопком разбился на сотню матовых искрящихся осколков.
Я с ужасом взглянула на тетю Милу. Та потрясенно смотрела на уничтоженную игрушку, и по ее щекам медленно катились слезы.
– Да я куплю тебе десять таких же! – воскликнула я, чувствуя, что все лицо горит. – Вот крепление оказалось слабым. Я хотела ее спасти...
Тетя Мила всхлипнула и утерла слезы. Я сунула ей в руку крепление, чтобы она убедилась в отсутствии злого умысла в моих действиях. Лучше бы сама повесила этот чертов шар.
Тетя Мила посмотрела и с трагическим выражением произнесла:
– Все, последняя.
– Да не переживай так, тетя, из-за какой-то игрушки! – сказала я ободряюще. – Подумаешь, какой-то шарик.
– Это мой отец, твой дед покупал, – вздохнув, пояснила тетя Мила. – Я всегда вызывалась вешать и разбивала один шарик. Он меня наказывал. Было двенадцать. Я расколотила одиннадцать, а двенадцатый убрали и больше не вешали, поэтому он уцелел. Когда я смотрела на него, то всегда вспоминала отца, но вешать не решалась. Подумала, что ты сможешь его повесить, если я проклята.
– Да не проклята ты! Что ты говоришь такое! – воскликнула я. – Игрушки были так сделаны. Слабое крепление. Чуть дернешься, и все слетает.
– Но отец-то их как-то вешал, – с сомнением сказала тетя Мила.
– Приноровился, значит, – пожала я плечами.
– Он меня так ругал! – всхлипнула тетя Мила. – Говорил, что я косорукая.
– Тетя, ты не косорукая, – уверенно сказала я, обняла ее, посмотрела на часы и спохватилась: – Мне
