– Ах, оставь ты эти мелодрамы! – отмахнулся Корф и, отвязав своего коня от дерева, вскочил в седло. – Прощайте, Анна! А ты, Миша, помни – я надеялся, что буду сегодня убит. Но ты лишил меня этой радости – я тебе этого вовек не забуду и никогда не прощу!
Корф пришпорил коня и умчался прочь от леса. Он скакал против ветра, и ветер тут же студил вытекавшие из его глаз слезы. Корф стыдился этих слез, но они покрывали кожу тонкой ледяной коркой и стягивали ее, превращая лицо в восковую маску.
– Это только кажется, что тебе тяжело, – услышал Владимир знакомый голос. Он оглянулся и увидел, что отец скачет рядом – на своем любимом Баязете, не боясь ни снега, ни холодного ветра.
– Разве я опять сделал что-то плохое? – крикнул отцу Корф, пытаясь заглушить стук копыт. – Вы ведь являетесь только за одним, чтобы укорять и поучать меня!
– Тебе больше не нужны мои поучения.
– Так зачем вы догнали меня? Хотите позвать с собой?
– Я хотел сказать тебе, что горжусь тобой, Владимире.
– Но отчего же мне так плохо, отец? – спросил Корф, оглядываясь по правую руку, и понял, что уже давно скачет один – мимо огромных заснеженных полей и деревьев. И конь уносит его прочь – от леса, от Анны, от любви…
– Анна, давайте зайдем в сторожку, – заботливо сказал Репнин, подхватывая ее под руку – ему казалось, что девушка не вынесет потрясений и здесь же упадет без сил. – Что у вас с ногой? Как это случилось? Когда?
– Миша, я свободна! – Анна повернулась к нему, и ее глаза засияли невыразимым счастьем. – Миша, вам никогда этого не понять! Вы всегда были свободны!
– Возможно, – кивнул он, с осторожностью помогая ей переступить через порог избушки. – Но я хочу разделить с вами первые часы вашей свободы.
– Думаю, что готова отдать вам и все остальные, – зардевшись, тихо сказала Анна.
– Это слишком щедрый подарок, но.., я подумаю над вашим предложением, – улыбнулся Репнин.
Он усадил Анну на лавку у стены и принялся осматривать печь. Кажется, она была в порядке, просто в избушке, по-видимому, уже давно никого не было. Репнин заглянул за печь и увидел несколько ссохшихся полешек, подобрал их и, расколотив кочергой спрессовавшуюся до угля золу, бросил поленья в печное окно. Потом он достал огниво и расщелкал искру над щепой. Щепа вспыхнула, затлела и вдруг заискрила веселым огнем. Репнин, выждав, пока огонь наберет силу, протолкнул щепу между поленьев, и вскоре очаг разгорелся, постепенно наполняя избенку еще слабым, но ароматным теплом.
– Да здравствует воля! – воскликнула Анна, потирая застывшие руки.
– Сегодня самый замечательный праздник в моей жизни! – кивнул Репнин.
– Наконец-то мы вместе, и больше никто и ничто не сможет нам помешать!
– Анна, отныне ты свободна, и вправе сама распоряжаться своей судьбой. А я впервые несвободен! Теперь моя жизнь зависит от тебя. Что ты решаешь? Втайне я все же надеюсь, что по недолгому размышлению ты согласишься сделать меня счастливым.
– Миша! Еще так холодно…
– Прости, Анна, – Репнин, хотевший было обнять ее, смутился и вернулся к печке проверить огонь. – Хорошо горит!
– Ты не ранен? – с сочувствием спросила Анна, приложив ко лбу Михаила тонкий батистовый платок.
– Дело не дошло до пистолетов, – кивнул Репнин, принимая ее помощь. – Но мы успели провести поединок на кулаках… Платок? Откуда он у тебя?
– Но вы же сами передали его госпоже Болотовой. – Анна не смела повторить только что вырвавшееся у нее сердечное «ты».
– Я думал, что больше не увижу тебя.
– А я боялась больше не увидеть вас, – с нежностью в голосе прошептала Анна.
– Теперь, однако, все в прошлом! Брошенные пистолеты, вольная – все как в романах.
– Да, и я не верила, что Владимир способен на такой благородный поступок после того, как он прогнал меня от себя и отказался принять мою жертву.
– Что значит – прогнал? – насторожился Репнин. – И о какой жертве идет речь?
– Я хотела пожертвовать собой, чтобы спасти тебя, – просто сказала Анна.
– В каком смысле – пожертвовать собой?
– Я пришла к нему, чтобы предложить себя в обмен на его отказ от дуэли. Но Владимир не воспользовался этим шансом. Он повел себя благородно и честно.
– Так значит, я должен сказать ему спасибо? – вдруг вскипел Репнин. – Ах, как чудесно, Владимир Корф – ангел-хранитель нашей любви!
– Миша, вы все не так поняли! Прошу вас, поймите, мне было так страшно, Миша! Я боялась не за себя – за вас. Я была как во сне…
– Если вы так боялись за меня, так хотели, чтобы я остался жив, почему вы не пришли в мою комнату? А вы не подумали о том, что я тоже мог бы отменить дуэль ради простой возможности провести с вами ночь? Или вы всего лишь искали предлог для того, чтобы остаться с ним? Может быть, вы любите его?!
– Нет! Нет! Вы знаете, что я люблю вас!
