заезжали, но не смогли пробраться из-за снега. Обещали заглянуть к тебе сегодня днем или завтра, в зависимости от погоды. Ты не против?
– Нет.
Он завязал шнурки и повернулся к Филли и Майлзу:
– Поехали?
Остальные с нескрываемым облегчением поднялись на ноги и тихонько подняли мамочку. Я им помогла.
– Мы уходим? Так скоро? – пробормотала она, будто очнувшись от уединенного трагического сна.
– Думаю, Рози хочет побыть одна, – сказала Филли.
– Конечно, моя милая, – всхлипнула мамочка. – Наедине со своим горем. Мое бедное, бедное дитя!
Стоя у двери и провожая их виноватым взглядом, я вздохнула с облегчением. Папа, благослови его бог, нарочно решил по возможности не задерживаться, но, несмотря на это, визит родственников слишком затянулся.
Следующие несколько дней прошли как в тумане. Мы с Айво остались в занесенном снегом коттедже, и нас оставили в покое. Моими единственными посетителями была парочка жутко нервных молодых констеблей, которые сидели на самом краешке стульев, потягивали чай и очень осторожно расспрашивали об утре того дня, когда умер Гарри. Выяснив, что он сам ошибся с грибами, они успокоились и сказали, что следствие по делу открыто и назначена дата дознания, но это всего лишь рутинные процедуры, и в свое время мне все скажут. Тем временем следователь предоставил тело для погребения.
В то время из людей я видела только работников фермы, когда гуляла по снежным полям, и жителей деревни, когда разъезжала по ледяным дорогам на машине. Мне казалось, что они знают, кто я такая и что произошло; но, хотя они в открытую на меня пялились, никто ничего не сказал.
Как-то утром я купила «Таймс», где на странице частных объявлений говорилось, что скончался Гарри Медоуз и похороны состоятся в Лондоне в четверг, 16 ноября. Просьба приходить без цветов, приглашаются только близкие друзья и родственники; принимаются пожертвования в пользу инвалидов войны.
Я сложила газету. Мне казалось, что я так далеко от всего этого. Мне всего-то нужно отряхнуть пылинки со старого черного пиджака, купить новую шляпку, добраться до Лондона и засветиться на похоронах. Об остальном позаботились мама с Филли. В каком-то смысле это напомнило мне мою свадьбу.
В день похорон я рано приехала в Лондон, оставила Айво с Элисон, нашей прежней няней со знаменитым пластиковым плащом, и отправилась в маленькую часовню рядом с крематорием в Западном Лондоне, где, к моему удивлению, уже собралась небольшая печальная толпа. Я не узнала ни одного из пришедших. Боже, с ужасом подумала я, все это превратилось в шоу: мы с Гарри жили раздельными жизнями, так что я даже не смогла узнать людей, пришедших на его похороны! Я припарковала машину и с пересохшим ртом пошла им навстречу. Мне вдруг пришло в голову, что, по сути, это мое шоу и я должна руководить парадом. Я пожала руки престарелым мужчинам и их женам, которые оказались друзьями Гарри по клубу. Вполголоса попросила их занять места в часовне, а сама встала у дверей. Я была почти уверена, что так и положено делать. Кроме того, мне было интересно, кто еще явится.
Чуть позже пришли собутыльники Гарри, пара школьных друзей, парни из Сити в полосатых костюмах. Я с облегчением заметила, что толпа в общем и целом собирается внушительная. Они проходили мимо, их девушки сжимали платочки и очки от «Рэй-Бэн», и все они пожимали мне руку, целовали в щечку и мурлыкали подобающие слова сожаления, а я мурлыкала подобающие слова в ответ.
– Рози, милая, как это ужасно. Как тебе сейчас тяжело.
– Чарли, Лавиния. Спасибо, что пришли. Ручеек темных костюмов не иссякал, и типчики подобрались самые разнообразные. Например, был один блудливый докторишка, дружок Гарри, с блестящими усами и в галстуке-бабочке, похожий на Терри Томаса.[21]
– Какое страшное несчастье, детка, – промямлил он, скользя по мне масляными глазками. – Если тебе когда-нибудь понадобится помощь или совет, любого плана…
– Да, спасибо большое, – торопливо ответила я. – Непременно.
Теперь я его вспомнила. Мы познакомились на пьяной вечеринке с коктейлями, когда я была на третьем месяце. Он кормил меня сказками из серии «поверьте мне, я гинеколог», похотливо пялился на мою увеличившуюся грудь и настаивал на том, чтобы стать моим лечащим врачом на время беременности. Я протолкнула его внутрь и тотчас обернулась на новый приглушенный скорбью голос:
– Привет, Рози. Чертовщина какая-то. Где Гарри?
– Ммм… он мертв.
– Мертв. Господи боже. Вот это да. А я думал, это похороны Реджи.
– Ммм, нет.
– Как гора с плеч. Значит, Реджи все еще среди нас? Чудненько. Ну я пошел.
Я ошарашенно хлопала глазами вслед его удаляющейся спине.
И вот к дверям подошли Боффи с Шарлоттой.
– Улыбаешься сквозь слезы? – пробурчал Боффи, взяв мою ладонь в обе руки. – Гарри бы так тобой гордился.
– Спасибо, Боффи, – виновато ответила я. – И спасибо за то, что вы оба сделали для Гарри… в самом конце!
Шарлотта схватила меня за плечи и крепко прижала к своей внушительной груди.
– Заходи ко мне, – настойчиво прошептала она. – Поговорим!
– С удовольствием, – соврала я, придушенная ее мамонтовым бюстом. О боже, сколько вранья, и сколько угрызений совести!
Пришли мои друзья, Элис и Майкл, а сразу за ним – и мои родственники: мамочка, беззвучно рыдающая у папы на плече, Филли и Майлз с замогильным видом. Я наблюдала, как они медленно проходят в переднюю часть часовни под унылые звуки органа, как вдруг кто-то ущипнул меня за задницу. Я обернулась.
– Бертрам! – ахнула я. – Господи!
– Прости, милая, не смог удержаться, глядя на твою сексуальную черную юбочку. Значит, вот как все вышло, а? Старый придурок протянул ноги. Он полон сюрпризов, правда? – (В глазах дядюшки плясали странные искорки.)
– Да, это… очень печально.
– Конечно, как же иначе. И все-таки, недолго тебе придется горевать. Будешь жить и сама справляться с тяготами, да? Может, даже станешь веселенькой вдовушкой? Не могу дождаться! Может, договоримся на вечер, после чаепития, а? – Он проказливо хихикнул, больно ткнул меня в ребра и направился к скамейке в заднем ряду.
– Нет, Бертрам, вам нужно вперед. Там вам специально заняли место.
– Нет-нет, милочка, мне тут очень даже хорошо. Отсюда лучше видно: буду наблюдать за убитыми горем. Я даже в школе любил сидеть на задней парте. – Он уселся, вытянул руки по спинке скамьи и огляделся. – А неплохо все вышло. Учитывая…
Я, не дослушав, торопливо вернулась к двери и, поскольку поток гостей не прекращался, занялась поиском дополнительных расписаний церемонии.
– И долго мне еще стоять и дожидаться поцелуя? – раздался знакомый голос за моей спиной.
Я обернулась и увидела перед собой не менее знакомое лицо: моего брата.
– Том! – радостно накинулась я на него. Он обнял меня и отошел на расстояние вытянутой руки, разглядывая меня, в то время как я не сводила с него глаз. Смуглый, с растрепанными волосами и голубыми глазами, в замшевой куртке и ковбойских сапогах: абсолютное воплощение крутизны. Заметив, как я его рассматриваю, он улыбнулся:
– Извини, что я в такой одежде, я сразу из аэропорта, а лететь через океан в черном костюме не очень-то хотелось.
– Какая разница, главное, что ты приехал! Как ты?
– О, я-то нормально, а вот ты как, Рози? Держишься?
– Да вообще-то я нормально. Просто… – Я замялась. – Конечно, все это очень грустно, но я в полном порядке… Господи, Том, ну и путь ты проделал – а я даже не знала, что ты приедешь! И не надо было. Ведь
