большинство из которых совало им несколько монеток. Почти неделю изо дня в день мы с Ларри с наслаждением терялись в этом запутанном экзотическом мире, временами напоминавшем картины сюрреалистического видения. Мы смотрели во все глаза, мы слушали и вдыхали его ароматы, а затем, выбравшись наконец из этого сна, снарядились в обратный путь в Сеуту.
Идея вернуться в Сеуту автобусом казалась удачной по двум причинам. Во-первых, нам не пришлось бы впустую потерять целых два дня на то, чтобы вновь проделать уже хорошо знакомые двести миль от Феса до Сеуты. Во-вторых, мы оба сочли, что автобусная «прогулка» позволит нам пережить массу любопытных ощущений.
В половине шестого утра, 22 апреля, мы покатили из кемпинга к автобусной станции. Солнце уже озарило пыльный воздух и тела спящих, сгрудившихся в переулках около станции. За тридцать пять дирхемов (одиннадцать долларов) мы стали счастливыми обладателями двух билетов с местами на шестичасовой автобус. Багаж удалось распихать под сиденья и пристроить в ногах, но велосипеды пришлось громоздить на крышу, что обошлось нам ещё в десять дирхемов. Велосипеды присоединились к компании вьюков и корзин, которые заносились наверх по лесенке с задней стороны автобуса, клались на крышу, для надёжности сверху на них набрасывалась сетка. На протяжении всего нашего восьмичасового путешествия всякий раз, когда автобус останавливался, чтобы посадить ещё пассажиров с корзинами, Ларри карабкался по лесенке наверх вслед за грузчиком, чтобы лично убедиться в целости и сохранности наших велосипедов. По причине явного отсутствия у автобуса мягких рессор на ухабистой дороге тюки и прочая кладь с грохотом выплясывали на крыше, сшибаясь друг с другом. Каждый раз, когда автобус ухал в очередную яму шириной от бровки до бровки и тотчас же бодро выпрыгивал из неё, мы ждали, что за окном, того и гляди, пролетят наши механические товарищи по несчастью.
Эх, если бы сейчас меня видела моя мама, только и думала я, пока автобус медленно, но верно выбирался из Феса. Вот они мы, вдавленные в крохотные сиденья, впереди едва хватает места, чтобы поставить колени. Рядом с нами в проходе покачиваются два марокканца. В обеих руках у каждого по живой курице, причём держат они их вверх тормашками, за грязные ноги. Сами несушки обмякли и висят без движения.
Прямо над моей головой находился громкоговоритель, водитель же включил радио на всю катушку. Из него изливались заунывные стенания марокканских «мамок», сопровождаемые главным образом радиопомехами. В нескольких милях от Феса впередисидящий пассажир хорошенько грохнул свой портативный радиокассетник о спинку переднего сиденья, после чего его «ящик на батарейках» внезапно ожил. Этот парень явно предпочитал чисто мужские стенания, хотя и под тот же самый скребущий по нервам аккомпанемент. В автобусе было тесно и жарко, и я высунула голову в окно, чтобы немного проветриться на пыльном «свежем» воздухе.
В какой-то момент, когда автобус ринулся в очередную рытвину, один из пассажиров в проходе потерял равновесие. Пытаясь устоять на ногах, он схватился правой рукой за спинку сиденья, при этом упустив курицу. Потерянная птица сломя голову пустилась наутёк. Когда же после упорной борьбы кому-то из пассажиров наконец удалось прижать её к полу, на теле беглянки не осталось ни единого пёрышка. «Обнажённую» вернули хозяину. Музыка продолжала визжать.
По графику между Фесом и Сеутой полагалось три остановки — Уазан, Шешуан и Тетуан,— но наш водитель останавливался возле каждого голосующего у дороги. Слепых подсаживал бесплатно. В Уаззане, прежде чем кто-нибудь смог высадиться из автобуса, в салон ввалилась кучка попрошаек и начала свой обход. За нищими устремились дети, предлагая фрукты, сладости и жвачку. В Уазане почти все пассажиры высыпали из автобуса — немного размяться и заглянуть в кафе. Все они оставили свои пожитки без присмотра на сиденьях, заставив меня ещё раз помучиться над вопросом: куда же всё-таки подевались «хвалёные» марокканские воры, которыми нас пугали интуристы? Впередисидящие пассажиры сошли в Тетуане, их места заняли двое с иголочки одетых марокканцев лет двадцати с небольшим. Парни прилично говорили по-английски, но речь их была невнятна и бессвязна, они то и дело принимались хихикать. Вскоре после того, как они расселись по своим местам, один извлёк полупустую бутылку джина и два стакана. Впервые за всё время мы с Ларри видели марокканцев, балующихся спиртным. Остальные пассажиры неодобрительно поглядывали на бутылку, однако эти двое проигнорировали враждебные взгляды и, решительно приступив к делу, лихо опрокинули по полному стакану неразбавленного джина. Под третий стаканчик оба они заглотали странного вида пилюли. Через некоторое время парни принялись безудержно хохотать, испытывая явные трудности с сохранением вертикального положения без подпорок, особенно тот, что сидел возле прохода. Пассажиры возмущённо зашикали.
Хи-хи, хи-хи, шлёп. Один из любителей джина со всего размаху грудью обрушился в проход, остальную часть тела удержал от падения подлокотник. Другой выпивоха подался вперёд и, вцепившись в ближайшее к нему безжизненно свисающее плечо друга, приналёг и рывком привёл его тело в вертикальное положение. Смех прекратился, теперь в пьяном ступоре эти двое навязывали свой напиток дехканину в бурнусе, сидящему от них прямо через проход. Доведённый до белого каления крестьянин в панике переметнулся на другое место.
Хи-хи, хи-хи, шлёп. Парень у прохода опять вывалился «за борт», повиснув на подлокотнике. До границы оставалось минут пятнадцать, а испанская полиция снискала себе международную известность кропотливыми, вплоть до полного изнеможения обеих сторон, поисками гашиша. Каждый гость Марокко хорошо знает, что, будучи пойманным при провозе гашиша, он рискует провести добрую половину своей жизни в одном из карцеров испанской тюрьмы. В пятнадцати минутах от границы, при скорости сорок миль в час, двое выпивох раскурили сигарету с марихуаной.
— Ох, чудно,— тяжко вздохнул Ларри.— Теперь их песенка спета. Не удивлюсь, если они предложат таможенникам сделать затяжку-другую. Это будет действительно весёленький переезд через границу!
Автобус урчал и ходил ходуном, а эти двое никак не могли оторваться от сигареты. Они курили и курили, пытаясь угостить других. «Спасибо, спасибо, что-то нам сейчас не до гашиша»,— отбрыкивались мы. Ну а затем показалась граница, и автобус остановился.
«Здорово, ничего не скажешь. От нас от самих разит гашишем»,— ворчал Ларри.
И правда, когда мы вели велосипеды через переезд, наша одежда, кожа и волосы так и благоухали гашишем, но никто нас не унюхал. «Никаких досмотров до Альхесирас»,— прокричал пограничник, сделав нам знак рукой проходить.
Прежде чем двинуться в Сеуту, я оглянулась назад на автобус. Он был пуст, не считая двух пьяниц. Они по-прежнему чудом удерживались в креслах, под собственный истерический хохот передавая друг другу косячок. В тот вечер они так и не добрались до переправы.
В Испании, в Рота, что в девяти милях севернее Альхесирас, расположилась американская военно- морская база. Там квартировали Ли Трэни и его жена Шейла, наши знакомые по кемпингу в Гранаде. Ли и Шейла мастерски заманили нас погостить к себе на базу, мы же клюнули на огромную банку превосходной крупитчатой арахисовой пасты, которую они преподнесли нам, вскользь упомянув о том, что в военном продовольственном магазине в Рота можно прикупить и побольше. После трёх месяцев сладковатого, вязкого тестообразного испанского месива, близко не лежавшего к арахисовой пасте, первая же ложка родной «Янки экстра чанки» привела нас в полнейший восторг.
Всего за каких-нибудь двое суток — ровно столько потребовалось нам на то, чтобы добраться из Марокко до Рота, самоуправляющейся маленькой Америки,— мы словно совершили прыжок из прошлого века в век, скажем, двадцать второй. И хотя Испания с её автомобилями, электричеством, водопроводом в небольших городках, мощными сельскохозяйственными машинами на полях по сравнению с Марокко выглядела вполне современной, Рота бесспорно опережала её на целый исторический шаг. На базе были свой кинотеатр под открытым небом, где смотрят фильмы, не выходя из автомобиля, площадка для игры в гольф, теннисные корты. Перед домами красовались электрические газонокосилки и прогулочные авто, своими размерами превышавшие жалкие марокканские хижины. Дом Трэни мог похвастать стерео, утопающей в коврах ванной и огромнейшим, просто выдающимся матрасом в той комнате, которую отвели для нас.
Мы прожили в Рота три дня. Как славно было опять болтать с кем-то по-английски и предаваться воспоминаниям об Америке вместе с людьми, которые некогда там жили. Как приятно было на какое-то время осесть, когда тебе не надо рыскать в поисках пищи и места для ночлега. Всё это было не просто
