Джо протянул Тони записку. Тот, увидев имя того, кто ему звонил, выругался про себя. Сейчас ничто, кроме его жены, не имело значения.
Вслух он сказал:
— Спасибо. Я займусь этим делом, — и сунул записку в карман.
У него было три дела, и то, о котором говорилось в записке, он считал наименее важным. Теперь он знал, как спасти Пурпурные Поля, но, прочитав «Лозу за лозой», не был уверен, что сможет исправить свою ошибку, залечить раны, которые нанес Рене.
Он хотел спасти свой поспешный брак не из-за данного Дэвиду обещания, а из гораздо более эгоистичных соображений. Он должен был признать, что, пережив заново за эти несколько часов свое прошлое, понял, как много значит для него Рена.
Он вскочил в машину и помчался вон из города к свежему воздуху и встречному ветру — остудить чувства и голову, готовую разорваться от мысли, что сейчас, как и тогда, он без памяти влюблен в Рену.
* * *
Тони вошел в дом и направился прямо на кухню, откуда шел соблазнительный запах. Рена стояла у плиты и что-то готовила. Волосы в очень миловидном беспорядке, лицо раскраснелось от шедшего от плиты жара. Она не обращала на него внимания, пока он не положил руки ей на талию и не поцеловал в шею, вдохнув аромат цитрусового шампуня.
— Очень привлекательно.
— Просто тушеное мясо.
— Я про тебя, — объяснил Тони и еще раз быстро поцеловал ее. Эта домашняя обстановка тронула что-то в его душе. — Ты такая красивая, когда стоишь у плиты. Я хочу каждый день приходить домой и видеть тебя в таком виде.
Она нахмурилась и слегка отстранилась:
— Не говори так.
— Почему? — мягко спросил он. — Потому что я уже произносил эти слова раньше, и теперь ты мне не веришь?
— Ты догадлив, — пробормотала Рена, не глядя на него.
— А ты упряма.
Она пожала плечами, отошла от плиты и достала из шкафа две тарелки. Тони поставил на стол два стакана.
Так! Они уже начали ссориться? Тони ожидал совсем не того, когда входил в дом.
— Ты узнал что-нибудь у Джо? — спросила Рена.
— Да. Но сначала давай поедим.
— Когда так говорят, сразу ясно, что новости не из приятных.
— Есть плохие новости и есть хорошие. Давай поужинаем, потом обсудим их.
Рена разложила еду, подала Тони его тарелку и села за стол. На ней были джинсы и светло-голубая майка, оттенявшая синеву ее глаз. Беременность не сильно изменила ее внешность — она все еще была стройна, только живот чуть-чуть округлился.
Тони испытывал противоречивые чувства. Ему хотелось заботиться о Рене, обладать ею, любить ее так, чтобы все плохое исчезло раз и навсегда из ее жизни. Она успела многое пережить: потеряла родителей, Дэвида. Но все началось с него. И Тони решил, что он и оборвет цепь ее бед.
Когда они поели и Рена начала убирать со стола посуду, Тони встал и взял ее за руку:
— Оставь все это. Нам надо поговорить.
Она кивнула и пошла за ним в гостиную. После минутного молчания Тони начал:
— То, что я скажу, не так просто принять. Мы с Джо посмотрели документы, и я могу доказать, что мой отец манипулировал ценами.
— Ты имеешь в виду, что мой отец был прав? Санто поставил себе цель уничтожить нас?
Тони тяжело вздохнул:
— Я не хочу ничего смягчать, Рена. Мой отец занижал цены, даже в убыток себе, чтобы от вас избавиться. Джо считает, что дело было не лично в вас. Он разорял все мелкие хозяйства. Убирал конкурентов.
Рена закрыла глаза, обдумывая слова Тони:
— Мой отец знал. Но у него не было доказательств. Его клиенты ничего ему не объясняли. Просто говорили, что нашли лучшего поставщика. Хвалили наше вино, но покупать отказывались.
— Видимо, мой папаша заставлял их держать язык за зубами.
Рена открыла глаза и в упор посмотрела на него. Он не знал, что происходит у нее в голове, но подозревал, что ничего хорошего.
Она встала и начала нервно мерить комнату шагами.
— Мама жила в постоянном страхе. Она любила Пурпурные Поля. Родители вложили в хозяйство все, что у них было, работали день и ночь, чтобы сводить концы с концами. Мама все держала в себе, делала вид, что ничего не происходит, но я видела, что она изменилась. Отец тоже заметил. Смотрел на нее с тревогой. И все это началось, как раз когда ты уехал.
Тони встал. Он должен был открыть ей всю правду, по крайней мере так, как он ее понимал. С дрожью в голосе он произнес:
— Мне кажется, отец взялся за Пурпурные Поля после моего отъезда.
У Рены задрожали губы.
— Боже мой, — прошептала она, — разве ты не видишь? Мама могла заболеть из-за стресса.
Тони подошел к ней:
— Рена, нет.
Но она уже кричала, тряся головой:
— Да, да! У мамы было крепкое здоровье. В ее семье никто не болел такой болезнью. Она была здорова, пока дела не пошли вкривь и вкось. Тревога убила ее. Даже доктора признавали, что стресс мог сыграть свою роль. — Рена покраснела. Ее горе переросло в ярость. Неестественно громко она заявила: — Мне нужен воздух! — и вышла из дома, хлопнув дверью.
Тони в отчаянии провел рукой по волосам:
— Дьявол! Дьявол!
Он никогда с такой силой не ненавидел имя Карлино. В глазах Рены он читал обвинение, презрение. Но что он должен был теперь делать? Он понимал, что Рена не воспримет его откровения спокойно, но никак не ожидал, что она обвинит его семью в болезни своей матери.
Могла она быть права?
Как бы то ни было, прошлое изменить нельзя. Остается попытаться убедить ее в том, что он намерен поступить честно в настоящем. Он дал ей побыть одной несколько минут, потом вышел из дома. Надо найти жену, успокоить ее. Даже если ее глаза говорят ему, что он — враг.
Глава 9
Рена побежала в поля, где лучи заходящего солнца зажигали в сочных ягодах винограда золотистые искорки. Она бежала, пока хватало сил, пока выдерживало сердце, но так и не смогла избавиться ни от ужасной боли в животе, ни от неприятных мыслей. Не в силах больше сделать ни шага, она резко остановилась среди кустов каберне, упала на землю, уронила голову на руки и разрыдалась, как если бы потеряла свою мать во второй раз. Хорошенькая живая Белинда Феарфилд ушла из жизни до срока. Ее добрая, любящая мама не заслуживала такой участи. Увядать, увядать день за днем, пока уже не было сил встать с кровати.
Крепкие руки подняли ее, обняли ее дрожащее тело.
— Тише, Рена, тише. Не плачь, родная, — ласково говорил Тони. — Позволь мне все исправить. Я сделаю так, что все будет хорошо.
