боль. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, что мои запястья и щиколотки связаны. Я находился в сидячем положении, прислонившись спиной к кирпичной стене, подо мной был каменный пол, покрытый какой-то отвратительной слизью.
Сбоку находился какой-то источник света, и я с усилием повернул голову в ту сторону. Это была лампа, в которой горела жирная свеча. Рядом сидел, скрестив ноги, Кантрелл, глядя на меня задумчивым взглядом. Огонек свечи отражался в его зрачках. Он находился всего в четырех футах от меня. Возле него лежала шпага Барака.
Только сейчас я ощутил, какой холод царит в этом непонятном помещении, и поежился; в ответ на это царапина на моей шее ужалила меня острой болью.
– Проснулись? – будничным тоном осведомился Кантрелл.
– Где мы? – спросил я.
Во рту пересохло, отчего голос напоминал хриплое карканье.
– В канализации. Под домом.
Я огляделся. В кирпичных стенах были видны длинные узкие ниши, через которые расположенные сверху туалеты соединялись с главной системой канализации. Когда мои глаза немного привыкли к темноте, я увидел впереди большую металлическую решетку, за которой мерцало звездное небо. В нескольких местах толстые железные пруты были сломаны и торчали, подобно острым пикам, под разными углами. В отверстие можно было разве что просунуть руку. Мы находились в мышеловке. За решеткой слышался звук бегущей воды. Вероятно, это была та сама речушка, в которую сливалось содержимое канализации.
– Я завалил вас подушками и сам спрятался там же, – стал рассказывать Кантрелл обыденным, чуть ли не приятельским тоном. – В комнату несколько раз заходили, но все думали, что мы выбрались из нее через окно. Они суетились как ошпаренные, думая лишь о том, как спасти великую блудницу. А когда в доме немного успокоилось, я спустил вас сюда.
– А Барак?
– Все еще спрятан под подушками. Они найдут его.
– Он мертв?
Кантрелл пожал плечами.
– Не знаю. Да это и неважно.
Он наморщил лоб, погрузившись в какие-то свои мысли.
– А почему же я жив? – осмелился я задать вопрос по прошествии нескольких минут.
Кантрелл нахмурился.
– Не отвлекайте меня! – со злостью сказал он. – Вы мешаете мне думать!
Я умолк. Свеча медленно догорала, а Кантрелл продолжал предаваться своим размышлениям. Наконец он вздохнул и посмотрел на меня тяжелым беспощадным взглядом.
– Вы встали на пути планов Господа, – изрек он. – Даже не знаю, что теперь делать.
Он покачал головой.
– Я не выполнил последовательность в нужном порядке и потому потерпел неудачу.
– Я не понимаю.
Кантрелл приложил ладони к вискам.
– У меня кружится голова. С того дня, когда Господь впервые заговорил со мной, было так много посланий, так много мыслей…
Он издал вздох, больше напоминающий стон.
– Господь надоумил меня установить заряд так, чтобы вы могли спастись и подумали бы, что все это устроил Годдард, но Годдард не был отступником от истинной религии, и поэтому пророчество оказалось неисполненным. Вы тот отступник, на которого должна быть излита седьмая чаша, вы посредник дьявола, и вам по-прежнему суждено погибнуть в великом землетрясении.
Кантрелл говорил очень быстро, обращаясь скорее к самому себе, нежели ко мне.
– Это необходимо для того, чтобы пророчества исполнились, а я смог убить великую блудницу. Теперь я это отчетливо понимаю.
Он посмотрел на меня.
– Но у меня не получается придумать, как сделать это здесь, внизу, а выпустить вас живым я тоже не могу.
Безумец нацелил на меня костлявый палец.
– Я понял, что вы посланец сатаны, уже тогда, когда вы пришли на то место, где я оставил доктора Гарнея. Я обратил внимание на вашу горбатую спину, которая является верным признаком искривленной души. Я узнал, что вы предали истинную реформу. У вас был грустный, потерянный вид. Я заметил это в тот день, когда увидел вас на берегу реки. И тогда же подумал: «Да, именно так и должен выглядеть человек, одержимый дьяволом».
Я с содроганием думал: «Бормотал ли он что-нибудь подобное Тапхольму или миссис Бьюнс, когда они умирали в мучительной агонии?»
Меня била дрожь, но в основном из-за царившего в подземелье холода. Я продрог до костей. Я мерз на протяжении нескольких последних недель, но до такой степени не замерзал еще никогда. Что до Кантрелла, то он, похоже, вовсе не ощущал холода.
– Мне придется вытащить вас отсюда живым, – продолжал он, – для того, чтобы придумать для вас подходящую смерть.
Я испытал облегчение. Значит, по крайней мере, в ближайшее время меня не ждут ни пытки, ни смерть, если только что-нибудь в пылающем, скособоченном мозгу Кантрелла не прикажет ему убить меня здесь же.
Кантрелл достал из кармана большой узкий пинцет, поднял его и улыбнулся. Я испуганно моргнул.
– О спасении даже не мечтайте, – сказал он. – Никому и в голову не придет, что мы находимся здесь, внизу. Спустив вас в подвал, я использовал этот пинцет, чтобы снизу задвинуть верхний засов. Там большие щели, так что это оказалось несложной задачей.
Он посмотрел на ошметок грязи, прилипший к его руке, вытер ее об одежду и сморщился.
– До чего отвратительное место!
После этого Кантрелл посмотрел на меня взглядом, от которого по коже побежали мурашки.
– Это по вашей вине мне приходится торчать здесь!
Кантрелл умолк и вновь погрузился в свои мысли. Я знал, что он сумасшедший, и его поглощенность собственными идеями напоминала одержимость Адама Кайта в худшие для того периоды. Однако в Кантрелле чувствовалось нечто дикое, необузданное, к пониманию чего я еще даже не приблизился. В любой момент этот безумец мог вскочить и прикончить меня, но он продолжал сидеть в задумчивости. А через некоторое время вдруг заговорил:
– Годдард скверно со мной обращался. Он был несдержан на язык, но пожалел об этом, когда я вбивал гвозди в его челюсти прежде, чем лишить его сознания с помощью двейла.
Он улыбнулся.
– Какой удивленный у него был вид, когда я проник в дом и вырубил его! Он-то считал меня глупцом, но под конец жизни убедился, что это не так.
Моя спина горела, запястья и лодыжки онемели от веревок, но я внимательно слушал своего мучителя. А он говорил, даже не глядя на меня.
– Когда монастырь закрыли, а я оказался выброшенным на улицу, у меня стала кружиться голова. Я ощущал себя беспомощным, как утлый челн в великую бурю. Таков был промысел Божий. И вот настал день, когда я услышал Его голос и понял, что являюсь избранным.
Кантрелл посмотрел на меня и едва заметно улыбнулся. Похоже, он впервые обратил внимание на то, в каком неудобном положении я нахожусь, и, склонив голову набок, спросил:
– У вас что-то болит? Может быть, спина?
– Да.
– А вы подумайте о том, каково вам придется в аду. Там вас уже дожидаются все ваши друзья: и мастер Эллиард, и остальные. Возможно, дьявол даст вам кирку и заставит дробить камни посреди адских костров – вечно, невзирая на мучительную боль в вашей горбатой спине.
Он ухмыльнулся.
