Я встретился взглядом с Тамазин. Ее глаза пылали негодованием.
Впервые после смерти Роджера Дороти была одета в свое лучшее платье. Одетый в черный дублет, рядом с ней стоял стройный и красивый темноволосый юноша восемнадцати лет. Его сходство с отцом было таким поразительным, что у меня перехватило дыхание. На секунду почудилось, будто Роджер вернулся.
– Сэмюель, – сказала Дороти, – ты не помнишь мастера Шардлейка. Ты был еще совсем маленьким, когда мы переехали в Бристоль.
Молодой человек почтительно поклонился мне.
– Я помню вас, сэр. Вы подарили мне юлу на день рождения. Она была очень яркой, и я подумал, что это настоящее чудо.
Голос у Сэмюеля был тоже в точности такой же, как у Роджера, – чистый и немного резкий. Вот только в его речи явственно звучал характерный акцент: он тянул гласные, как любой житель западных районов Англии.
– Да-да, – засмеялся я, – я тоже это помню. У тебя хорошая память, ведь тебе тогда исполнилось всего пять лет.
– Доброта не забывается. Вот и сейчас я хочу поблагодарить вас за все, что вы делаете для мамы.
Он положил руку на плечо матери.
– Она мужественно держалась.
– Ну разве Сэмюель не копия Роджера? – со слезами в голосе спросила Дороти.
– Одно лицо, – подтвердил я.
– Это утешает меня. Роджер продолжает жить в моем сыне. Но, Мэтью, ты как-то странно держишь руку. Что-нибудь случилось?
До чего же она наблюдательна!
– Да так, ничего серьезного. Поранился по неосторожности. Ты надолго в Лондон, Сэмюель?
Юноша покачал головой.
– На следующей неделе мне нужно возвращаться в Бристоль. Там будет проходить ярмарка одежды, и я должен на ней присутствовать. Но я надеюсь, что, когда тут… все уладится, мама сможет переехать ко мне.
– О-о…
Мне и в голову не приходило, что Дороти может уехать так скоро, и эта новость обескуражила меня.
– У нас еще есть время подумать об этом, – сказала она. – Тут нужно закончить много дел. Не могу же я оставить все на Мэтью! Хотя все это время он был для меня надежной опорой.
Дороти посмотрела на меня и тепло улыбнулась.
– Помогаю чем могу, – смутился я.
– Представляешь, Мэтью, мой сын помолвлен! С дочерью бристольского торговца. Что ты на это скажешь?
Сэмюель вспыхнул.
– Поздравляю, – только и сказал я.
– Спасибо, сэр. Мы хотим пожениться в следующем году.
В дверь постучали, и вошла Маргарет.
– Гроб привезли, – тихо сообщила она.
Дороти вздрогнула, у нее снова сделался донельзя несчастный вид.
– Я пойду туда, – сказала она.
– Позволь мне, мама, – попросил Сэмюель.
– Нет-нет, я сама.
Она сжала руку сына и вышла из комнаты, оставив нас вдвоем. Воцарилась неловкое молчание. Тикали часы. Я посмотрел на деревянный фриз, задержав взгляд на том его углу, который нуждался в ремонте, а затем улыбнулся Сэмюелю.
– Есть ли какие-нибудь новости, связанные с вашим расследованием, сэр? – нерешительно спросил он.
Я понимал, что ему приходится непросто. Из-за обрушившейся на них трагедии он в одночасье стал главой семьи, со всеми вытекающими из этого обязанностями.
– Незнание причин, по которым отца убили столь страшным способом, причиняет маме дополнительные страдания. Если бы он погиб, скажем, в результате разбойного нападения, это тоже было бы ужасно, но все же объяснимо, но тот кошмар, свидетельницей которого она стала…
Он обеспокоенно посмотрел на меня.
– И еще вы сказали, что ей может грозить опасность. Почему?
Дороти сдержала данное мне обещание не говорить никому про два других убийства. Она не проронила ни слова даже собственному сыну.
– Я сказал это так, на всякий случай, чтобы она была осторожнее. Что же касается расследования, Сэмюель, то оно продвигается. Пока я не имею права сказать большего, но, если тебе от этого станет легче, могу сообщить: твоего отца убили не потому, что кто-то питал к нему недобрые чувства. Думаю, он привлек внимание… скажем так, сумасшедшего. Можешь передать это и матери.
– Но зачем такая секретность? – сердито спросил юноша. – Это беспокоит маму, хотя она этого и не показывает.
Я собрался с мыслями и медленно заговорил:
– Видишь ли, во всем этом замешана политика. Были и другие убийства, подобные убийству твоего отца, причем одной из жертв стал весьма важный человек. Но его лишили жизни по той же причине, что и твоего папу: его выбрал этот безумец.
– Значит, сумасшедший. – Сэмюель нахмурился. – Да, убить такого хорошего человека, как папа, и впрямь мог только безумец.
– Роджер действительно был хорошим человеком и замечательным другом. Но не донимай меня сейчас расспросами, я и так сказал тебе больше, чем нужно.
Юноша задумчиво кивнул.
– Бедная мама. Они так любили друг друга. – Он нервно усмехнулся. – Иногда я даже чувствовал себя брошенным, потому и остался в Бристоле, приняв решение жить самостоятельно. Но, несмотря на это, я любил папу. Он так много для меня сделал.
Сэмюель внезапно снова превратился в мальчика, раскрасневшегося от волнения, со слезами на глазах.
– Позаботьтесь о маме, сэр. Она говорит, что вы и Маргарет – ее единственные верные друзья.
– Обязательно, – пообещал я. – Обязательно.
– Мне хотелось бы, чтобы она вернулась вместе со мной в Бристоль, но она ведь такая упрямая.
В дверях появилась Дороти. Она была бледна, но держала себя в руках.
– На улице уже собираются те, кто пришел проводить Роджера в последний путь: его друзья, слуги… Пора и нам.
Я набрал в грудь воздуха и вышел из комнаты следом за Сэмюелем.
Глава 23
Роджера предали земле в мирном уголке старого кладбища при церкви Сент-Брайд. Во время заупокойной службы, когда священник говорил о том, что Господь призвал Роджера к себе, я не мог отделаться от мысли, что Всевышний мог бы подождать еще лет двадцать-тридцать. Я оставил Дороти и Сэмюеля, чтобы они побыли вдвоем, заехал домой за Бараком, и мы отправились на встречу с Харснетом.
Церковь Святой Агаты стояла на улице, ведущей от Темз-стрит к берегу реки. Архитектура этого района была хаотичной. Ветхие развалюхи, в которых жилье сдавалось внаем, постепенно уступали место современным каменным домам. Сама церковь была маленькой и очень старой, но с новой металлической кровлей и гордо возвышающимся над нею шпилем. Я вспомнил историю о том, как два года назад во время грозы этот шпиль обрушился, убив две семьи, проживавшие в соседних домах.
Когда мы добрались до места назначения, уже вечерело, и солнце висело почти над горизонтом. Дома и
