дело.
Он отрезал кусок свинины, отправил его в рот, посмотрел на своего брата и только после этого ответил:
– Леди по-прежнему отказывается дать королю окончательный ответ. Говорит, что ей нужно подумать.
Харснет фыркнул.
– Такую же тактику использовали Анна Болейн и Джейн Сеймур. Они дразнили кроля, не говоря ни «да», ни «нет», от чего он только больше распалялся.
– Тут совсем другое, – улыбнулся сэр Томас, и его белые зубы блеснули на фоне темной бороды. – Леди Кэтрин отвечает отказом потому, что она просто не хочет за него замуж. А кто бы захотел?
– Тише! – зашипел на брата Хартфорд. – Томас, ты обещал мне не посещать больше леди Кэтрин. Если король узнает…
– Я у нее и не был, – огрызнулся сэр Томас.
– Мне бы хотелось уйти, – тихо обратился я к Харснету. – Очень болит рука и хочется отдохнуть.
– Конечно, – кивнул он. – А я еще побуду здесь.
Он огляделся вокруг.
– Странно, что преподобного Ярингтона до сих пор нет. Надеюсь, вы скоро поправитесь.
– Мне уже гораздо лучше.
Коронер улыбнулся.
– Вот и славно. Мы с супругой с нетерпением ожидаем вас завтра к ужину. Заодно посмотрите на моих детей.
– Благодарю, сэр. Сколько их у вас?
– Четверо, и все здоровые и послушные. И – замечательная жена. Вам бы тоже следовало жениться, сэр.
– Боюсь, мне предначертан иной жребий.
– Вы хотите сказать, что у вас никого нет?
Я подумал о Дороти и с грустной улыбкой ответил:
– У меня есть надежда.
– Так проявите настойчивость, брат Шардлейк! Не бойтесь связать себя узами брака! Берите пример с молодого Барака.
– Вот-вот, узами, – прошептал Барак.
– Всего доброго, сэр. – Я пожал Харснету руку и повернулся, собираясь уходить.
Барак двинулся за мной. Я бросил на него недовольный взгляд.
– Что за детская выходка! Для чего понадобилось это язвительное замечание по поводу семейных уз?
Внезапно послышался заполошный женский крик:
– Церковь! Церковь горит!
Все мигом перестали жевать и разговаривать. В одном из трех окон церкви, том самом, в котором сохранились витражи, были видны пляшущие языки пламени. Все люди и предметы во дворе теперь отбрасывали причудливые танцующие тени.
Первым к церкви бросился преподобный Мифон. Он вцепился в дверную ручку и принялся дергать ее.
– Дверь заперта! – закричал он. – У кого ключ?
– У преподобного Ярингтона! – крикнул кто-то в ответ. Все стали крутить головами, но седовласого священника по-прежнему не было видно.
– Бегите за ним! – завопил еще кто-то.
– Он не пускает к себе посетителей, – нервно откликнулся церковный староста. – Боится, что кто-нибудь найдет у него книги Лютера и Кальвина.
– Все равно на это нет времени. Нужно проникнуть внутрь и потушить огонь.
– Тогда ломайте дверь!
Сэр Томас посмотрел на тяжелую дубовую дверь и рассмеялся.
– Чтобы сломать эту дверь, понадобится стенобитная машина!
– Есть боковой вход, – вспомнил один из гостей.
Двое мужчин тут же бросились в обход церкви, но через несколько секунд вновь появились с сообщением о том, что другая дверь тоже заперта.
Я посмотрел на окно. Пламя разгоралось все сильнее. Церковный староста Финч шагнул вперед.
– У меня тоже есть ключ, но я оставил его дома!
– Так отправляйтесь домой и принесите его, дурак вы эдакий! – гаркнул Харснет, толкнув стоявшего в нерешительности старосту.
Тот бросил полный отчаяния взгляд на огонь, бушевавший за цветным стеклом, и заторопился к выходу с церковного двора. Кто-то опустился на колени и принялся молиться, прося Всевышнего пощадить церковь и не подвергать ее испытаниям во второй раз.
К нам подошел лорд Хартфорд. Наклонившись к уху Харснета, он зашептал:
– Я должен удалиться. Помочь я ничем не могу, а тут скоро соберется целая толпа. Как-никак пожар в церкви!
Харснет согласно кивнул.
– Да, милорд, так будет лучше.
– А я остаюсь, – решительно заявил сэр Томас. – Хочу поглядеть на все это.
На его лице был написан чуть ли не восторг. Старший брат с возмущением посмотрел на него, передернул плечами и величаво пошел к воротам.
Харснет смотрел на окно.
– Обратите внимание, – тихо сказал он, – по-моему, горит только в одном месте. И я не чувствую запаха дыма.
– А что это за шум? – негромко осведомился Барак.
За голосами молящихся и испуганным шепотом остальной толпы можно было различить странный звук, доносящийся из церкви. Затем послышалось какое-то приглушенное рычание, больше напоминающее звериное, чем человеческое.
– Боже Всемогущий! – воскликнул Харснет. – Да что там происходит?
На его лице, освещенном пляшущими отблесками пламени, читался испуг.
На церковный двор вбежал Финч с большим ключом в руке. Возле двери сразу возникла суматоха. Староста отпер ее и открыл нараспашку. С полдюжины людей бросились внутрь, но, словно окаменев, застыли на пороге. Раздался вопль ужаса. Сэр Томас Сеймур стал проталкиваться сквозь толпу, Харснет, Барак и я – следом. В нос мне ударила отвратительная вонь сгоревшей плоти и еще кое-что: запах рыбы, который первым учуял Барак. Переступив порог, мы застыли, парализованные кошмарным зрелищем, ожидавшим нас внутри.
Мужчина в белых церковных одеждах был привязан цепью к столбу нефа и пылал, подобно факелу, хотя вокруг него не было ни дров, ни какого-либо другого горючего материала. Кто-то из стоявших в дверном проходе потерял сознание, другие упали на колени и принялись молиться. Барак и сэр Томас прошли вперед, мы с Харснетом последовали за ними. Жар, исходивший от горящего человека, был столь силен, что нам пришлось остановиться футах в восьми. Мне никогда не забыть жуткого зрелища, открывшегося моим глазам.
Горел преподобный Ярингтон. Его сутана обуглилась, и из-под черных лохмотьев проступала багровая обожженная плоть. Из страшных ран в огонь стекала кровь и тут же с шипением закипала. Несчастный уже находился в агонии, широко открытые глаза обезумели от боли и страха. Рот Ярингтона был заткнут кляпом. Это его приглушенное мычание мы слышали, стоя возле церкви.
Выкатившимися глазами он смотрел на своих парализованных ужасом прихожан. Наконец кто-то истерично закричал:
– Воды! Принесите воды!
Трое мужчин бросились наружу, и Ярингтон проводил их взглядом. Однако было слишком поздно. Мы
