Старик замялся, но все же отдал свечу, которую держал в руке.
– Оставайтесь здесь, – велел ему Харснет. – Барак, присмотрите за ним.
Коронер мотнул мне головой, и мы стали подниматься по лестнице.
Первой комнатой, в которой мы очутились, оказался кабинет. На большом столе среди бумаг и гусиных перьев лежали замусоленные книги. Я взял одну и попытался разобрать почти стершееся название. «Наставление в христианской вере» Жана Кальвина. Я слышал о нем. Он был самым радикальным и непримиримым из нового поколения европейских реформаторов.
Харснет поднял руку.
– Тсс! – прошептал он. – Я что-то слышал.
Он показал на дверь в конце коридора, подошел к ней и резко распахнул. Изнутри послышался истошный крик. Это была спальня, в которой безраздельно господствовала огромная кровать. На перине лежала обнаженная женщина. Скорее даже не женщина, а девочка-подросток, с гладкой кожей и светлыми волосами. Она схватила простыню и прикрылась ею до самой шеи.
– На помощь! – верещала девчонка. – Грабители!
– Тихо! – рявкнул Харснет. – Я помощник королевского прокурора, а ты кто такая?
Девушка смотрела на нас во все глаза, но не отвечала.
– Ты шлюха Ярингтона? – задал вопрос Харснет.
В его голосе звучала злость.
– Как тебя зовут, девочка? – ласково спросил я.
– Абигайль, сэр. Абигайль Дэй.
– И ты женщина преподобного? Пойми, лгать не имеет смысла.
Она залилась краской и кивнула. Лицо Харснета исказила гримаса отвращения.
– Ты соблазнила слугу Господа!
В глазах девушки вспыхнула обида и зажглись бунтарские искорки.
– Это еще кто кого соблазнил! – огрызнулась она.
– Не смей пререкаться со мной! Надо же, тварь вроде тебя – в постели преподобного! Ты не боишься за свою душу?! – Харснет уже кричал, его лицо пылало гневом. – А за его?
За последние несколько дней я успел проникнуться уважением к коронеру, и он мне даже стал нравиться, но ужасные события этого вечера открыли для меня новую сторону его личности – жесткую, бескомпромиссную преданность вере.
Видимо, страх девчонки уступил место злости, и она яростно ответила:
– После того как моего отца повесили, я только и думала о том, как бы удержать душу в теле! Например, когда воровала кошельки у джентльменов.
В ее голосе зазвучала горечь.
– Это убило мою мать.
Харснета нисколько не тронуло это искреннее признание.
– Давно ты здесь? – спросил он.
– Четыре месяца.
– Где Ярингтон подобрал тебя?
Она замялась, но все же ответила:
– В борделе в Саутуорке, куда он часто захаживал. У нас там много попов бывает, – доверчиво призналась девушка.
– Они всего лишь слабые люди, а вы способствуете их грехопадению! – Голос Харснета дрожал от злости и возмущения.
Это была пустая трата времени.
– Тебе приходилось слышать о шлюхе по кличке Елизавета Уэльская? – спросил я.
– Нет, сэр.
Она переводила взгляд с Харснета на меня. Ее снова охватил страх.
– А почему вы спрашиваете, сэр? Что случилось?
– Твой хозяин мертв, – бесцветным голосом сообщил Харснет. – Его убили нынче вечером.
У Абигайль отвисла челюсть.
– Убили?
Коронер кивнул.
– Одевайся. Я забираю тебя в тюрьму архиепископа. Там тебе зададут еще кое-какие вопросы. По тебе никто не будет скучать, – жестко добавил он. – А если ты станешь артачиться, тебя как шлюху привяжут к повозке и проволокут по всему городу.
Вконец напуганная девица разразилась рыданиями, и я поспешил успокоить ее:
– Всего лишь несколько вопросов, связанных с твоим хозяином. Соберись и оденься. Мы будем ждать внизу.
Я взял Харснета под руку и повел к выходу из спальни. Когда мы вышли, он сокрушенно покачал головой.
– Разнообразны сети, которые дьявол расставляет, чтобы склонить нас к грехопадению.
– Мужчина всегда остается мужчиной, – нетерпеливо ответил я. – Так было и так будет во веки веков.
– Вы циник, мастер Шардлейк. Человек слабой веры. Лаодикиец.
Я вздернул брови.
– Вы говорите фразами из Откровения.
Харснет удивленно моргнул, наморщил лоб и поднял руку в извиняющемся жесте.
– Прошу прощения. На меня произвело слишком сильное впечатление то, что мы видели сегодня. Но вы же понимаете: если бы Ярингтон не подцепил эту шлюху, его бы не убили. Преподобного погубило его собственное лицемерие.
– Да, я думаю, вы правы.
Харснет устало закрыл глаза, а потом взглянул на меня.
– Почему вы спросили про Елизавету Уэльскую?
– Так звали женщину, с которой жил коттер Тапхольм. Вот я и подумал: может, убийца получал нужную ему информацию через бордель? Двое грешников, которых покарали смертью. Теперь понятно, почему Ярингтон очень даже укладывается в схему убийцы.
– Да, укладывается. – Лицо Харснета напоминало застывшую маску. – Я выясню, что это за бордель.
– Будьте помягче с этой девочкой, – попросил я. – Лютость тут не поможет.
– Посмотрим, – проворчал он.
Слуга Тоби сидел на кухне. Рядом с ним примостился перепуганный мальчик лет десяти, с грязными босыми ногами, одетый в какую-то рвань и пропахший конюшней. Он смотрел на нас большими круглыми глазами из-под шапки каштановых волос.
– Это еще кто? – спросил Харснет.
– Тимоти, сэр, подручный конюха, – сообщил Тоби. – Встань, когда пред тобой знатные люди, ты, маленький грязный болван!
Мальчик поднялся на дрожащие ноги.
– Оставь нас, мальчик, – велел Харснет.
Парень развернулся и выбежал из кухни.
– Та-ак, – язвительно протянул коронер, обращаясь к слуге, – значит, дома так-таки никого и нет?
– Он хорошо платил мне за то, чтобы о ней никто не узнал, сэр, – убитым голосом ответил Тоби.
– Ты потворствовал греху.
– Каждый человек грешен.
– Кто еще знал о девушке? – спросил я.
– Больше никто.
– Люди наверняка видели, как она входит и выходит из дома.
Тоби помотал головой.
– Он впускал ее в дом только после наступления темноты. Зимой все было просто, поскольку девчонка и
