обрамленные темно-бордовой каймой картины апокалипсиса. На моих глазах длинный гвоздь впился в туловище чудища о семи головах.
Один из чиновников, высокий молодой мужчина, посмотрел на меня вопросительным взглядом.
– Вы из церковного архива, сэр?
– Н-нет, я просто… проходил мимо и услышал стук молотков. Ну конечно же, теперь я вспомнил! Бывший зал капитула решено превратить в хранилище государственных документов.
Он кивнул с серьезным видом.
– Работы с государственными бумагами становится все больше и больше. Старые документы необходимо куда-нибудь переместить.
Я взглянул на стены.
– Значит, старинных фресок больше не будет?
Клерк пожал плечами.
– И витражей тоже, насколько мне известно. Что ж, в конце концов, все это не более чем старая монастырская бутафория. А эти маленькие росписи, на мой взгляд, так себе.
– Это Апокалипсис Иоанна Богослова. История, рассказанная в Книге Откровения.
Услышав эти слова, один из клерков поднял голову, а рабочие перестали стучать молотками. Молодой чиновник, который разговаривал со мной, подошел к стене и с видимым чувством неловкости посмотрел на изображение великой блудницы.
– Правда? – спросил он и, подумав пару секунд, добавил: – Что ж, конец света надо живописать жестокими картинами, такими, как эти.
«Еще один богомолец», – подумал я.
Выйдя наружу, я прошел по дорожке клуатра к монастырской церкви. Там царило безлюдье, лишь несколько церковников лениво слонялись туда-сюда. Огромное молчаливое пространство, в котором не осталось ни икон, ни украшений, было тускло освещено серым светом, лившимся сквозь высокие окна. Веками здесь молились монахи, а теперь тут царили безмолвие и праздность. Единственный стражник, стоявший у двери, спал, опершись на свою пику. Тут было нечего воровать. Все ценное уже прибрал к рукам король.
Я прошел к часовне Генриха VII, где покоился отец нынешнего короля. Большая сводчатая усыпальница до сих пор находилась на своем месте, и ее светлая каменная поверхность являла разительный контраст с полумраком, царившим в соборе. Я вернулся в неф и двинулся вдоль гробниц прежних королей.
Наконец я оказался перед саркофагом Эдуарда Исповедника. Сейчас он представлял собой простое каменное сооружение, но я помню, что до начала антимонастырской кампании эта усыпальница находилось в роскошном обрамлении золотых и серебряных статуй и икон, отражавших свет множества свечей. Возле могилы всегда можно было увидеть груды костылей и палок для ходьбы, поскольку считалось, что она обладает чудодейственной силой, исцеляющей калек. Насколько мне помнилось, одним из первых, кто обрел здесь исцеление, был горбун.
«Все это, конечно, чушь, – подумалось мне, – но чушь, обладающая огромной силой».
Только сейчас я заметил четверых могучих мужчин в красных мундирах. Они собрались у каменного алтаря, украшенного одним только распятием. Каждый в одной руке держал шапку, а вторую положил на эфес шпаги. Перед ними стояла коленопреклоненная женщина со склоненной головой. На ней было красивое алое шелковое платье с черными обшлагами, вышитыми золотом, а на каждом пальце молитвенно сложенных рук сияло по кольцу. Ее черный капюшон был осыпан жемчугом.
Один из охранников, увидев, что я смотрю на его подопечную, бросил на меня строгий взгляд, словно предупреждая, что я не должен приближаться. Женщина со вздохом опустила руки, и я увидел, что это леди Кэтрин Парр. Выражение ее лица было таким же, как в день похорон мужа, когда я увидел ее в окне кареты, – замкнутым и тревожным. Но когда леди Парр встала, ее лицо разгладилось, и тревога покинула его. С легкой улыбкой она кивнула своим охранникам, и они пошли к выходу.
Когда они уже находились на полпути к двери, возник переполох. Возле одной из могил молился какой-то оборванец, и в тот же миг, когда я его заметил, он вскочил, метнулся к леди Кэтрин Парр и упал перед ней на колени. Я дернулся, повинуясь инстинкту, требовавшему защитить женщину, но ее охранники действовали быстрее. Один из них шагнул вперед и приставил острие меча к шее босяка. Мужчина поднял голову, и я увидел, что это тот самый сумасшедший нищий, которого мы с Бараком встретили в заброшенной лечебнице и который заявил, что ищет свои зубы.
Затем из тени выступила еще одна фигура с обнаженным мечом. Это был сэр Томас Сеймур, облаченный в темно-синий дублет с украшениями из драгоценных камней. Леди Кэтрин побледнела.
– Вы не пострадали, миледи? – спросил он.
– Нет, Томас, со мной все в порядке. – Она нахмурилась. – Уберите свой меч, глупец вы эдакий.
Она опустила взгляд на нищего.
– Добрая леди! – затараторил оборванец. – Я не могу найти свои зубы! Я не могу есть! Велите им вернуть мне мои зубы!
– Ты, ненормальный, – проговорил охранник, не убирая лезвия меча от шеи бедолаги, – как ты смеешь приставать к благородной леди Кэтрин!
– Мои зубы… Мне нужны только мои зубы…
– Отпустите его, – велела леди Кэтрин. – Вы же видите: он не в своем уме. Мне ничего не известно о твоих зубах, – сказала она, обращаясь к сумасшедшему. – Я только вижу, что у тебя их нет. Но если они выпали, то тут уж ничего не поделаешь. Со мной такое тоже когда-нибудь произойдет.
– Нет, добрая леди, вы не понимаете…
– Надо бы его задержать, миледи, – предложил стражник.
– Нет, – отрезала Кэтрин. – Он не понимает, что творит. Дайте мне шиллинг.
Стражник убрал меч в ножны, достал кошель и вынул из него серебряную монету. Леди Кэтрин передала ее нищему, который продолжал смотреть умоляющим взглядом. Она улыбнулась и сразу напомнила мне Дороти, хотя внешне две эти женщины были совершенно не похожи.
– На, держи. Купи себе похлебки.
Попрошайка перевел взгляд с леди на суровые лица ее охранников, поднялся с колен и поплелся прочь. Сэр Томас стоял на прежнем месте с удивленной миной. Кэтрин шагнула к нему, и ее охранники как по команде отвернулись.
– Томас, – проговорила она слегка дрожащим голосом, – тебе же сказали…
– Слуга у тебя в доме сообщил мне, что ты собираешься в аббатство, – перебил ее Сеймур, – вот я и решил приехать, чтобы хоть издали посмотреть на тебя.
Вид у него был весьма серьезный.
– Но когда я увидел, что тебе может грозить опасность, мне пришлось обнажить свою шпагу.
В подтверждение своей искренности он приложил ладонь к сердцу. Мне этот жест показался актерским, но лицо леди Кэтрин на секунду озарилось радостью.
– Ты знаешь, что не должен искать встреч со мной. Это жестоко с твоей стороны, да и опасно, – негромко сказала она.
Женщина огляделась, и ее взгляд ненадолго задержался на мне. Сэр Томас рассмеялся.
– Горбун ничего не расскажет. Я его знаю. А попам я заранее заплатил, чтобы они в течение некоторого времени держались подальше от этой части храма.
Леди Кэтрин с минуту стояла, погруженная в раздумья, а затем подала знак своей охране и быстро пошла к выходу. Стражники последовали за ней. Сэр Томас едва заметно пожал плечами и обернулся ко мне.
– Вы ведь не станете мести языком? – Он говорил тихо, но в его тоне явственно звучала угроза. – Не расскажете о том, что видели, ни моему брату, ни Кранмеру?
– Нет, я не хочу оказаться втянутым еще и в это.
Сеймур улыбнулся, блеснув белоснежными зубами в обрамлении рыжей бороды.
– Правильное решение, горбун! – бросил он, развернулся и пошел прочь.
Его шаги звучали громко и уверенно.
Глава 28
С Бараком мы встретились у ворот монастырского подворья. Он стоял с лошадьми в поводу и
