Пять поэм

В хитрых дланях врага свое славное царство.

И, в нежданный рисунок вперяя свой взор,
Он застыл: тут бесплодным окажется спор!

Желтизной Искендер стал похож на солому.
Бог предаст ли его ухищрению злому!

Нушабе, увидав, что смущен этот Лев,
Стала мягкой, всю гневность свою одолев,

И сказала она: «О возлюбленный славы!
У судьбы ведь не редки такие забавы.

Ты звездою благою ко мне был ведом.
Ты считай своим домом сей царственный дом.

И тебе я покорною буду рабыней.
Здесь ли, там ли — я буду повсюду рабыней.

Для того показала тебе я твой лик,
Чтобы в сущность мою ты душою проник.

Я — жена, но мой круг размышления шире,
Чем у женщин иных. Много знаю о мире.

Пред тобою, о Лев, я ведь львицей стою,
И тебе я всегда буду равной в бою.

Если я, словно туча, нахмурюсь — то с громом
Будет мир ознакомлен и с молний изломом.

Львам я ставлю тавро, знаю силу свою.
Крокодиловый жир я в светильники лью.

От любви увлекать меня к бою не надо,
Укорять ту, что вся пред тобою, — не надо.

Ты шипы не разбрасывай — сам упадешь.
Дай свободу другим — сам свободу найдешь.

Коль меня победишь — не добудешь ты славы.
В этом люди увидят бесчинство расправы.

Если ж я, поведя ратоборства игру,
Одолею тебя, я ведь шаха запру.[405]

Пусть меня ты сильней, бой наш будет упорен.
Я прославлена буду, а ты опозорен.

Говорил постигавший всех распрей судьбу:
«Никогда не вступай с неимущим в борьбу.

Так он будет стремиться к добыче, что, ведай,
Не тебе, а ему породниться с победой».

Знай, хоть край мой в границы свои заключен,
Я слежу за владыками наших времен.

Знай — от Инда до Рума, от скудной пустыни
До пространства, что божьей полно благостыни —

Разослала повсюду художников я
И мужей, проникающих в тьму бытия,

Чтоб, воззрев и прислушавшись к общему толку,
Мне подобья царей начертали по шелку.

Так из каждого края, что мал иль велик,
Мне везут рисовальщики царственный лик.

И гляжу я в раздумье на эти обличья
И, чтоб тоньше постичь царских ликов различья,