Пять поэм

Он, вручив ему камешек, молвил: «Высоко
Чти сей дар и храни — он дороже, чем око.

Между каменных гор камень, волей небес,
Ты сыщи; одинаков быть должен их вес.

Только камнем, вот этому камешку равным,
От страстей исцеляться дано неисправным».

Малый камешек взял Искендер, — и во тьме
Скрылся ангел, как образ, мелькнувший в уме.

Взор вперяя во мрак, торопился Великий,
И сжималось усталое сердце Владыки.

И услышал он голос, гудящий во мгле:
«Все указано смертным на бренной земле.

Искендер к роднику не допущен был роком.
Ключ бессмертия Хызру дался ненароком.

Искендер безнадежно взирает во тьму.
Хызру тьма не преграда. Все ясно ему.

Над халвой у печи гнутся многие люди,
Но халву — одному преподносят на блюде».

Голос новый: «Румийцы! Взгляните окрест:
Мелких камешков россыпь — богатство сих мест!

Кто возьмет этих камешков, горько застонет;
Еще горше застонет, кто вовсе не тронет».

Драгоценною галькой, под пологом тьмы,
Много воинов смело набили сумы.

Всех чудес вещей тьмы я открыть не во власти:
Я ведь вам и десятой не высказал части.

Звука страшной трубы я для вас не явил,—
И пред вами во тьме не предстал Исрафил.[443]

Дал рассказчик другой этим копям начало.
К ним опять приступать никому не пристало.

Не сумев из ключа светлых струй зачерпнуть,
Царь к источнику света направил свой путь.

И, покорствуя воле великой и строгой,
Шло румийское войско обратной дорогой.

Прежний путь без труда довелось им найти;
Был указчик у них на обратном пути:

Сорок дней за собой их вела кобылица,
И редеющей тьмы показалась граница.

И возник из-за туч блеск отрадных лучей.
Царь, ключа не найдя, пролил слезный ручей.

Он за чуждым бежал. Все мы ведаем сами:
Лишь свое отыскать нам дано небесами.

Что радеть нам о счастье, ища свой удел,
Не всегда ль наш удел сам о смертных радел?

Ты не сей для себя: ведь благого удела
Мы не знаем конца, мы не видим предела.

Те, что были пред нами — сажали сады,
Мы, пришедшие следом, вкушаем плоды.

Нам на благо пошли миновавших раденья,