– Есть еще одна причина, почему я люблю белых парней. Если черный узнает, кто я есть на самом деле, мне не сдобровать.
– То есть, как это, узнает? – недоуменно спросил я.
– Так это. Когда он узнает, кто я, чем занимаюсь и вообще что происходит в моей жизни.
– Ты хочешь сказать, что, встречаясь с парнями, не говоришь им, кто ты такая на самом деле?
– Какой ты догадливый, мой сладкий! Когда они узнают, то либо дают мне по заднице, либо начинают меня любить. Они лезут вниз и надеются найти там нечто мягкое и мокрое, но ты же понимаешь, что они там находят.
– И что происходит тогда?
– Один черный парень приставил к моему лбу пистолет. Мы с ним болтались несколько часов, и он потратил на меня уйму денег, познакомил меня со всеми своими друзьями, ну и все такое прочее. Под утро мы пришли домой, одетыми легли в кровать и начали обниматься и целоваться. Он полез было туда, но я сказала: «Нет, нет, нет». Тогда он спросил: «Почему ты не хочешь, чтобы я приласкал тебя там?» Я ответила: «Я могу поручиться, малыш, что тебе не очень понравится то, что ты там найдешь». Но он ласками усыпил мою бдительность и залез рукой туда, куда хотел. Не успела я сообразить, что к чему, как он достал пушку и приставил ее к моей голове. Он сказал: «Я убью тебя, сукин сын! Я вышибу из тебя твои гребаные мозги! Ты же меня одурачил!» Я стала говорить, что никто ничего не знает и не узнает. Я сказала ему: «Ты же ничего не понял, хотя обнимал и целовал меня. Мы хорошо провели время, малыш, и если ты хочешь вышибить из меня мозги, то вышибай поскорее, а то ты напугал меня до смерти». Он рассмеялся и убрал пушку. «Ладно, так и быть, признаю, что с тобой я получил больше удовольствия, чем с любой из моих сучек. Я тебя отпущу, но больше так не поступай, не то кто-нибудь другой сделает тебе больно». Вот почему я не хожу в черные бары, мой сладкий, не хочу, чтобы к моей голове еще раз приставили дуло.
– А что делают белые мужчины, когда узнают, кто ты в действительности? – спросил я.
– Джефф ничего не знал, когда мы познакомились. Это было в клубе, нормальном клубе. Я ходила туда со своими подружками. Одна из них – мы жили в одной комнате – была стриптизершей. Она выступала в стриптизе, а я в трансвеститском шоу, потом мы встречались и шли в бар веселиться. Я сидела в баре, пила коктейль и курила сигарету, когда на глаза мне попался Джефф. Высокий, красивый блондин, воплощенная мужественность. Он, не отрываясь, смотрел на меня. Я сказала себе: «Нет, Шабли, даже не пытайся, не путайся с этим нормальным парнем, он такой здоровенный, что скрутит тебя в бараний рог, девочка!» Он послал мне выпивку, я кивком головы поблагодарила его. Потом он подошел ко мне, и мы разговорились. Начались танцы. Мы танцевали. Девочки очень хотели, чтобы я поменялась с ними парнями. Мы менялись партнерами, а потом все вместе поехали ко мне и развлекались до утра. Все разобрались по парам, и девочки легли со своими парнями, правда, Никакого секса в ту ночь не было, только целовались. Прощаясь утром, Джефф попросил у меня телефон и я дала. Я забыла, что он не знал, кто я, потому что мне не хотелось ничего скрывать, и я не скрывала. Мне даже в голову не пришло, что он ничего не понял. На следующий день он позвонил и назначил мне свидание.
Это было так романтично. Я купила себе новое платье, и мы пошли на танцы с настоящим оркестром. Потом мы вернулись ко мне и начали целоваться. Я поняла, что надо сказать ему все, но решила отложить разговор до следующего вечера. На следующий день Джефф пригласил меня на баскетбольный матч, и там я встретила своего старого дружка – очень ревнивого типа, из-за чего я его и бросила. Он, дерьмо, и сказал Джеффу: «Ты знаешь, что это трансвестит?» Вот так Джефф все и узнал. Он страшно обиделся и, не говоря ни слова, ушел. Он не показывался целую неделю. Через неделю он позвонил и сказал: «Меня не интересуют мужчины». А я ответила ему: «Не смей называть меня мужчиной, сука!» Он спросил, что у меня между ног, а я ответила: «Я знаю, а ты можешь прийти и потрогать». Тогда он сказал: «Кто бы ты ни был – ты мне нравишься, я не могу выкинуть тебя из головы. Мы можем остаться друзьями, но я очень хочу тебя видеть».
Я сказала ему, что мне с ним хорошо и меня устраивает перспектива остаться с ним друзьями. Он стал приходить ко мне на работу, смотрел трансвеститское шоу и скоро оказался на крючке. Через некоторое время мы начали заниматься сексом и стали любовниками. Я даже побывала несколько раз у его родителей. Ты знаешь, мой сладкий, они оказались баптистами и думали, что я подружка Джеффа, которую звали Крис. Я была у них на День благодарения и на Рождество, очень им понравилась и не возбудила в них никаких подозрений. Но через несколько месяцев они поняли, что я непросто мимолетное увлечение. До них дошло, что их сын действительно любит меня. Возникла проблема: я же черная. Они стали пристально ко мне присматриваться. Я чувствовала, что они так и ждут, чтобы подловить меня на какой-нибудь, пусть самой мелкой, ошибке. Мне приходилось все время быть начеку. Потом его родители стали как-то странно на меня посматривать. Что-то было не так, малыш. Однажды после обеда мама Джеффа позвала меня в гостиную. «Крис, – сказала она, – нам с тобой надо поговорить». Сладкий мой, старушка нервничала, как кошка.
Она сказала: «Крис, я хочу кое-что знать. Это сугубо личное и интимное дело, и я уважаю твое право на личную жизнь, но сейчас дело касается не только тебя, но и моего сына, поэтому я имею право знать все. Отвечай мне правду». У меня упало сердце. На всякий случая я огляделась в поисках двери, чтобы успеть вовремя убежать. Мама между тем продолжала: «Скажи мне честно, ты беременна?» Ты не представляешь себе, малыш, какое облегчение я почувствовала. Впервые в жизни я не знала, что ответить. Я открыла рот, вылупила глаза и схватилась за живот. Когда я это сделала, бедная старушка вскрикнула, как ужаленная, и бросилась из комнаты.
Я сидела на месте, не зная, что делать. В другой половине дома творилось что-то невообразимое. Прошло примерно десять минут. Потом, загадочно улыбаясь, в гостиную вошел Джефф. «Все в порядке, радость моя. Пошли» – сказал он. – Мы вышли на улицу, а он все еще улыбался. Тогда я спросила: «Что произошло, черт возьми? Я уж думала, что твоя мама догадалась, кто я такая». Джефф обнял меня за талию и проговорил: «Что бы ты ни сказала, бэби, это было правильно. Смотри, что у нас теперь есть!» Малыш, он достал из кармана такую кучу денег, какой я ни разу в жизни не видела – целых восемь стодолларовых купюр. «Это от папы, – пояснил Джефф, – на твой аборт». Шабли захлопала в ладоши.
– Я взяла деньги, которые мне дали эти белые люди, чтобы я убила их нерожденного внука, купила телевизор, который стоит здесь и еще видеоплеер. На оставшееся я купила усыпанное блестками платье, самое роскошное, какое могла найти, так что если они когда-нибудь узнают, кто я, то я потрясу перед их носами попой и скажу: «Сердечное вам спасибо от нашего мертвого метисика!»
Шабли встала и подошла к окну.
– Ты уже закончил, сладкий мой? – крикнула она Джеффу.
Парень поднял голову. Мальчишки уже сидели в машине и заводили мотор. Джефф поднял два пальца, сложенные буквой V.
– Сейчас я поднимусь! – прокричал он в ответ. Шабли вернулась от окна к столу.
– Вот так, малыш! Это хорошо, что дело дошло до аборта. Я даже носилась с идеей притянуть стариков
