Джеффа к суду за попытку убийства. Ведь если платишь за то, чтобы кого-то выскоблили, то это значит, ты платишь за убийство, правда, мой сладкий?
– Возможно, так, но только при определенных обстоятельствах, – уклончиво ответил я.
– Но я не стала этого делать, чтобы не обижать Джеффа, иначе я бы покончила с этими двумя ублюдками. Но нет, бэби, они так легко не отделались. Через полгода мы с Джеффом сказали им, что я снова беременна и получили еще восемь сотен, на которые мы провели дивные две недели в Чарлстоне. Но эту штуку мы проделали в последний раз. Если мы еще раз наврем старикам про беременность, то до них, чего доброго, дойдет, что гораздо дешевле застрелить меня и сбросить с Тэлмиджского моста. Шабли отложила в сторону платье и закрыла ящик с бисером.
– С тех пор я не виделась со своими свекорами. Но зато мы с Джеффом стали близки, как никогда. Настанет день, когда он снова вернется к настоящим женщинам, но я готова к этому. Я только не хочу, чтобы, оставив меня, он пошел по мужчинам. У меня было такое – со мной встречался парень, который после меня стал гомиком. Это причинило мне страшную боль, а он так и не понял, почему. Я старалась доказать ему, что я женщина и отношусь к себе, как к женщине. Я хочу мужчин, которые хотят женщин, а не мужчин.
В дверях появился Джефф.
– Ну, слава Богу, наконец, – воскликнула Шабли. – Я уже устала тебя ждать. Еще немного, и я начала бы приставать к своему новому шоферу. Я уже готова, бэби.
Джефф присел около своей милой, поднял ей ногу и принялся снимать с нее сандалию. Шабли мягко легла на спину.
– Укол мисс Миры уже ударил мне в голову, сладкий мой, – тихо произнесла Шабли. Джефф массировал ее ступни, преданно глядя в глаза подруги. – Мммм, – замурлыкала Шабли. – Да, да, да, бэби…
Я тихо встал и вышел. Закрывая за собой дверь, я слышал, как стонала Шабли.
– Да, да, да-а-а, бэби. О-о-о! М-м-м-м-м!
«Пикап» располагался в довольно большом здании на Конгресс-стрит. Еще на подходе к входной двери я услышал ухающие звуки музыки диско. Внутри, у входа в вестибюль сидела коротко остриженная женщина, оживленно болтавшая с полицейским в форме. На стене висело написанное от руки объявление: «Вступительный взнос 15 долларов». Однако, увидев меня, женщина махнула рукой, пропустив меня бесплатно.
На первом этаже располагались тускло освещенный бар и танцевальная площадка с мигающими огнями и грохочущей музыкой. В баре было полно молодежи, одетой с нарочитой небрежностью, но довольно консервативно. У входа в бар висел плакат, извещавший публику о том, что выступление леди Шабли состоится в одиннадцать и в час. Билеты стоили по три доллара, и продавал их тощий субъект в бейсболке на висевших сосульками до пояса сальных волосах. – Увертюра уже началась, – сообщил он. Зал наверху оказался длинным, узким помещением с низким потолком, баром в одном конце и маленькой сценой – в другом. С потолка свисал вращающийся зеркальный шар. Человек пятьдесят, включая несколько парочек, уже занимали свои места под грохот записанной на пленку увертюры, состоявшей из рокочущих и быстрых бродвейских мелодий. Звук включили на полную мощность, чтобы в зале не была слышна музыка из дискотеки. Увертюра закончилась, и зал внезапно погрузился во мрак. Из динамиков полилась пульсирующая, зажигательная мелодия Натали Коул «Джамп-старт».
Над сценой заметался пучок света, который, остановившись, высветил на ней круг. В этом круге, словно ниоткуда, как взрыв, возникла Шабли. Она была воплощенный яростный огонь в коротком, покрытом блестками платье, вокруг которого вихрем кружилась, подобно бушующему пламени, красная, желтая и оранжевая бахрома. В мочках ушей висели громадные серьги, голову украшал черный, крупно завитой парик. Публика оживилась, когда Шабли бросилась в проход, отрабатывая телодвижениями каждый нюанс неистового ритма. Она оглянулась через плечо с неподражаемым видом превосходства. То была распутница, соблазнительница – Соблазнительница с большой буквы. Шабли танцевала восхитительно, артикулируя губами слова песни, улыбаясь Так, словно ей в рот попало что-то очень вкусное. В глазах ее блистали душевный огонь и дьявольское пламя. Ее взгляд говорил: «Если предыдущее движение показалось тебе вульгарным, мой сладкий, то посмотри вот на это!» Публика начала вскакивать с мест и тесниться у прохода, протягивая к Шабли руки со скатанными долларами. Шабли принимала эти подношения, не прекращая танца – она брала деньги, одновременно позволяя своим поклонникам засовывать купюры в вырез платья. Музыка смолкла, и Шабли исчезла так же стремительно, как и появилась, под свист, улюлюканье и восторженный топот ног.
Через мгновение в динамике раздался надтреснутый, хрипловатый голос Шабли:
– Хей, суки!
Публика не стала медлить с ответом: – Хей, сука! – восторженно заорали собравшиеся. Шабли поднялась на сцену с микрофоном в руке, промокая пот, обильно струившийся по ее шее и груди.
– Ребята! Я потею, сладкие мои! Я в самом деле потею и не стыжусь этого! Я хочу, чтобы вы все, белые люди, видели, как тяжко я работаю ради вас!
Она сделала несколько непристойных телодвижений, чем немало развеселила публику.
– Мне нужна еще одна салфетка, сладкие мои! Кто даст мне салфетку? Кто это сделает, получит приз, и я не скажу, какой, пока кто-то не выиграет его!
Из публики передали салфетку.
– Спасибо тебе, бэби. Ты – истинный джентльмен! Да, да, ты, сладкий мой! Ты выиграл приз! Теперь ты будешь вытирать мой пот до конца моих дней, ладно? Публика завыла от восторга.
– Да, родные мои, я сильно потею, но скоро я сбавлю темп. Мой гинеколог говорит, что если я этого Не сделаю, то у меня снова будет выкидыш. Да, сладкие мои, я опять жду ребенка! Срок приближается, и мой малыш движется все ниже и ниже, все ближе к выходу. Очень тяжело танцевать в этой духоте, когда ты беременна! Вы когда-нибудь пробовали? Нет? А вы попробуйте – забеременейте и попляшите, как я! Сладкие мои, вы выдохнетесь в момент! Как вы думаете, у меня опухли ноги? Вы их видите? Они опухли? Вы знаете, как у ваших мамочек опухали ноги, когда они носили вас под сердцем? У меня такие же ноги?
Публика выдохнула:
– Нет!
– Надеюсь, что нет, мои малыши, потому что у ваших мамочек ноги были просто безобразными, когда
