выглядывает ненавистный черный мундир со змеящимися молниями в правой петлице и золотыми кубиками в левой. От Кости Сергей знал, что золотые кубики носят офицеры СС, а серебряные — унтер-офицеры.
Бинты врач снял быстро, а последний слой, присохший к ране, сорвал резким движением. Теплой струйкой потекла кровь по ложбинке вдоль спины, и Сергей качнулся на табурете. Хирург невесть от чего хохотнул, обработал рану спиртом, велел сестре отвести парня в рентгеновский кабинет. Через полчаса, посмотрев мокрую пленку, сказал Косте:
— Ваш брат родился с серебром во рту. Не вижу ни трещин, ни пролома. А при таком ударе возможен перелом основания черепа. Легко отделался, обошлось даже без серьезного сотрясения мозга.
Выбрил волосы вокруг, раны, без обезболивания сшил края рассеченной кожи, перебинтовал. Сергей громко сопел, скрежетал зубами и чувствовал, как взмокло нижнее белье.
Вышли от хирурга и наткнулись на Гертруду, поджидавшую их после дежурства. В спортивной курточке, короткой юбчонке, по плечам волнистые светлые волосы. Заметил ее Сергей и мучительно, аж белыми пятнышками выступили конопушки, покраснел. У Кости шевельнулась зависть к удачливому другу. Шевельнулась и тихонько улеглась, едва он вспомнил про Ольгу.
— Фройляйн, — галантно попросил он,— проведите нас по саду, покажите местные достопримечательности.
— С удовольствием, — рассмеялась она и неожиданно спросила: — Я не нравлюсь вашему брату, у него невеста?
— Н-нет, — опешил Лисовский. — Насколько я знаю, у него нет невесты. Он болен, потому и невнимателен.
— Плохо же вы знаете своего брата! — и девушка подхватила парней под руки.
Сергея поразила запущенная, краса старого сада, в тени которого прятались одноэтажные коттеджи, затейливые веранды, увитые диким виноградом и плющом, чьи огненно-красные листья охотно подхватывал ветерок и подолгу кружил в воздухе. Заброшенный фонтан и подернутый ряской пруд, укрывшийся под разросшимися ясенями и кленами. От просторного зеленого газона лучами расходились аллеи столетних деревьев.
Костя болтал с Гертрудой, а Груздев осматривался и мрачнел. Исчезала надежда бежать отсюда. Вышки с пулеметами и прожекторами, замаскированные дзоты, ряды колючей проволоки, шипы спиралей Бруно подстерегали в траве. Пожалуй, такая охрана для раненых танкистов необычна. Тут или что-то скрывается, или когда-то таилось, а госпиталю по наследству досталось. Сколько прошли, а ни одной лазейки не засек. Побег отпадает. А через ворота? Там контрольный пост. Мигом застопорят. Куда их завез старый хрыч? Похоже, фронтом и близко не пахнет. На карту бы взглянуть...
Он мягко, но решительно высвободил локоть из горячих пальцев девушки и свернул на полянку, где заметил широкий пень. Взглянул на его срез: слегка вытянутые круги, значит росло лиственное дерево. Машинально определил стороны света и усмехнулся. Солнце в зените, тут и дурак маху не даст, сумеет определиться на местности. Из любопытства стал пересчитывать концентрические круги, но сбился со счету. Да и так видно, что дерево появилось на свет гораздо раньше его деда.
— Почему он на меня не обращает внимания? — с обескураживающей прямотой спросила Гертруда и присела к Сергею на пень. Я страшная, да?!
Костя растерянно пожал плечами. Он ее не понимал. То ли инфантильность детской непосредственностью у нее прорывается, то ли её бесстыдная прямота -результат пребывания в союзе немецких девушек, гитлеровском «бунддейкермедхене».
Из ближней аллеи вывалилось пятеро немцев. Двое в военной форме, трое в больничной одежде. Лица разгоряченные, раскрасневшиеся, громкий разговор, вольная походка. Едва заметили парней и девушку, смолкли, невольно подтянулись. Но ненадолго. Проходили мимо, и коренастый танкист в фуражке с золотым офицерским кантом, в двубортном темном мундире, брюках навыпуск пьяно качнулся и задиристо проговорил:
— Труда старыми вояками пренебрегает, с сосунками путается.
— Ха-ха, — игриво рассмеялся белокурый синеглазый блондин с серебряным черепом в петлице. — Труде невинность подавай, а сама в колыбели ее лишилась. Знаю баварок. Под венец идут, за юбкой десяток ребятишек тянут...
— Ха-ха-ха...
— Ганс, ты неподражаем!
Сергей вслушивался в непонятный разговор и пытался уловить хотя бы одно слово из тех, что зубрил по отцовскому настоянию. Но тщетно. Ему не нравился развязный тон немцев, их наглый смех. Вопросительно глянул на девушку и поразился красным пятнам, что расползлись по ее лицу и шее. У Кости от бешенства прыгают губы, сами собой сжимаются и разжимаются кулаки.
Груздев неторопливо поднялся, внезапным прыжком оказался перед немцем и тычком, без размаха, ударил блондина кулаком в подбородок. Ганс крутанулся, пытаясь удержаться на ногах, и упал на траву. Его приятели застыли от неожиданности, но сразу опомнились и двинулись на парней: Костя встал рядом с Сергеем и приготовился к драке. Но коренастый танкист выскочил вперед и раскинул руки.
— Хальт! — жестко крикнул он и помог подняться блондину.— Мы с тобой сами виноваты, Ганс. Привыкли со славянками не церемониться и на немецких девушек перенесли хамское отношейие.
Ганс пощупал подбородок, сплюнул розовую слюну, и его глаза загорелись жгучей ненавистью. Он что-то сказал танкисту, тот отрицательно качнул головой:
— Я тебе тут не помощник. Предлагаю испытанный метод разрешения мужских споров — дуэль. Оскорбление смывают кровью, а не рапортами начальству... Ты не возражаешь против дуэли? Нет! А вы, фюреры гитлерюгенда?..
Костя озадаченно молчал. Дуэль в середине двадцатого века в центре Европы?! Уму непостижимо! Русский против немца! Счастье, что они не подозревают о скрытой иронии случая, который для забавы подбросила старая выдумщица — судьба... А решение надо принимать. У коренастого танкиста на лице появилось брезгливое выражение. Пришлось мимикой показывать Сергею, что его вызывают на дуэль. Сперва сделал выпад воображаемой рапирой. Груздев, приготовившийся к драке, с веселым недоумением вытаращился на Костины маневры. Тогда Лисовский выставил руку с вытянутым указательным пальцем и прицелился в блондина. Несколько увлекся и чуть, как в детстве, не завопил: «Пу-у!» — да вовремя спохватился. И немцы удивленно вылупились на непонятные им манипуляции. Сергей однако понял друга, и злорадная улыбка скользнула по губам.
— Мой брат выбирает пистолет... Он контужен в Варшаве и потому плохо слышит и не говорит. Прошу его извинить...
— Хорошо, — отозвался танкист, озадаченно поглядывая на Сергея.— Несчастный случай можно объяснить неосторожным обращением с оружием. Позднее договоримся об условиях дуэли, камрады. Понадоблюсь — спросите Отто Занднера.
Немцы церемонно откланялись и, заметно протрезвевшие, ушли. Гертруда, побледневшая, с полиловевшими от переживаний губами молча кинулась Сергею на шею, крепко его поцеловала и поспешно, без оглядки, убежала. Парень проводил ее растерянным взглядом, сел на пень и закурил.
— С придурью девка, чокнутая...
— И все-таки из-за этой девки ты будешь драться на дуэли, — философски заметил Лисовский, присаживаясь к Сергею.
— Из-за нее ли, черта, дьявола, я готов всех фрицев перестрелять,— медленно, с расстановкой проговорил Сергей и спросил: — Чё они трепали, раз у Трудки по физии мадежи расплылись?
Выслушав, искренне пожалел:
— Не знал, а то бы я и второму врезал! Варнаки, над своими девками изголяются.
—О чем болтаешь? Тебе стреляться, а ты...
— Пулю меж глаз, и весь сказ. Пусть пистолет дадут, пристрелять надо.
— Малахольный ты, Сережка. И сердце у тебя не ёкает?
— Што ему ёкать? Чай не лошадиная селезенка. Под Ленинградом отъёкалось... Танкисты из пистолета стреляют хреново, к пушкам да пулеметам привыкли... Не майся, лейтенант, я этого фрица в два счета уложу.
- Поговори с тобой, — безнадежно махнул рукой Костя. — Хоть запомни, немцы из пистолета стреляют
