после рождения сына, которого родит тебе жена через три года.
Бойко проснулся в ужасе посреди ночи и больше не мог заснуть.
Было это в Гамбурге, где Бойко пел в опере.
Тогда он был холост и еще не помышлял о женитьбе.
Голос гадалки был так ужасен, что Бойко стал слабеть с каждым днем и - вдруг! - через неделю, ему снится новый сон, залитый светом; открыв глаза внутри сна, Бойко увидел в небе над своей головой икону святого Георгия и услышал голос святого: “Ты победишь!”.
Божественный сон отменил проклятие, и Бойко буквально ожил.
А вскоре, на гастролях, выйдя из театра после спектакля со служебного входа, кажется, это было опять в Германии, в Берлине или, может быть, в Мюнхене, он обратил внимание на стоящую в стороне девушку и почему-то сам подошел к ней.
Ее звали Вера.
- Так я познакомился со своей будущей женой, - закончил Бойко. - Мы живем вместе уже двадцать два года. Святой Георги отменил силу проклятия.
Чап тут же вспомнил, как первый раз мальчиком пришел в оперу, увидел напомаженного крашеного Радамеса, да так расхохотался, что его выгнали из театра.
Вот вам Болгария, здесь душа и голос Дон Кихота живут в животе Санчо Пансы, а Радамес лишь повод для хохота.
Гений пещеры всегда слеп, потому что, как известно, “щеглам выкалывают глаза, чтобы они лучше пели” (Пикассо). Самым избранным Бог выкалывает глаза еще в утробе матери (Ванга!).
Пекин
Монархи, монахи, зонтики
Появление европейца
все еще вызывает здесь оторопь. Даже в Пекине мы ловим на себе любопытные взоры. А в Тяньцзине наш микроавтобус вызывал чуть ли не панику - женщины поднимают детей над головой. Водитель притормаживает трамвай, чтобы нас могли разглядеть. Еще недавно в Тяньцзине крестьяне окружили африканца и щупали его руки: почему ты не моешься? … Только один-единственный раз наши персоны не вызвали ни малейшего интереса. Это случилось на дорожке в пекинском дворце Гунгун… мимо нас прошли два буддийских монаха. Один молодой, другой постарше. В шелковых одеяниях. Они были заняты беседой, и лица их были так прекрасны и исполнены такой совершенной мысли, что я сбился с шага. Так, наверное, могли говорить Будда и Моисей, шагая по воде с отражениями горных вершин.
Кстати, Пекин они тоже не заметили.
Итак (отметил я про себя): ты увидел два китайских лица.
Вообще китайцы с европейской точки зрения не имеют индивидуальности, личное начало уступает родовому, физическому. Вокруг одни простолюдины, крестьяне, носильщики, гончары, пастухи, солдаты. У всех сильные крепкие ноги и мускулистые руки. Тело скроено так, чтобы быстро исправить ошибки простого ума. Только один-единственный раз мне удалось увидеть личность в полном смысле этого европейского слова: это случилось в редакции крупной газеты, где в комнате для приемов нас встретил главный редактор издания.
Представьте себе бескрайнее рисовое поле, на котором согнули голые спины сотни крестьян, и вдруг на краю поля появилось золотое сияние. Власть! Рабы несут паланкин мандарина, чья холеная рука лениво свесилась с края носилок и покачивается в такт шагам. Властелин похож на развернутый свиток из шелка. Рисовое поле чавкает под ногами крестьян; шелк поскрипывает и благоухает. Когда мы встретились глазами, я испытал легкое содрогание. Передо мной была фигура! Человек с интеллектом в 160 айкью. В его превосходство была вложена сила сотен тысяч рождений. Десять таких лиц - и Китай может продолжать царствовать над миром. Стоило только в зале приемов появиться хозяину, как я понял, что его священную личность окружают сплошные придурки.
На господине была рубашка в стиле шинуазри от Кензо. Часы “Роллекс”. Галстук от Пако Рабанна. Шузы ручной работы.
А как он шутил!
Например:
Как говорил Дэн Сяопин, подводить итоги Великой французской революции еще преждевременно.
Тайком разглядывая это поразительное лицо, я вспомнил слова самого Мао: кто я? Всего лишь одинокий монах, идущий по земле с порванным зонтиком.
Только за тем монахом (след в след), идет миллиард.
Осколки-1
На блошином рынке
глаза разбегаются от красоты фарфоровых ваз. Сотни красавиц, расписанных драконами, птицами, облаками, морскими джонками. Дух захватывает от блеска и роскоши. Вдруг… замечаю пожилого китайца, который, присев на переносной парусиновый стульчик, изучает в лупу обломки какой-то несчастной вазы в гнутом медном тазу. Да и лупа у ценителя весьма необычна, коробочка с тремя линзами на прочной костяной ручке. На правах иностранца присаживаюсь рядом и осторожно беру из корзины осколок. Антиквар недовольно скашивает глаза. Ток пробегает по руке. Синеватый пузырчатый треугольник обожженной глины излучает такую прочную силу совершенства, что достаточно доли секунды, чтобы понять - вот оно! Качество и древность. Соразмерность и сдержанность. Мудрость и прочность.
Опустив обломок обратно в таз, с оторопью оглядываю ряды фарфоровых ваз. Бог мой! Это же все ширпотреб. Фабричное производство. Роспись по трафарету. Подделки. Гамбургеры из фарфора. Пошлость, поставленная на конвейер.
Вот каков ястребиный клевок подлинника.
В дорогих антикварных магазинах Шанхая обломки старинных ручных ваз просто вставляют в рамы и продают знатокам. Такой кусок в сто раз дороже расфуфыренной дешевки.
К России
в Китае отношение как к соседу за ближайшим забором. Это особое отношение пристальной вдумчивости: старикам там приходится туго… всё, тема закрыта. Мы никому не интересны.
Тяньцзинь
Осколки-2
Просим власти
экономической зоны привезти нас на берег моря, хочется побродить по пляжу, отбежать от волны… Хорошо. Вас устроит прогулка на корабле? Конечно! Делегацию отвозят в порт, где сажают на морской трамвайчик. Затем пускают китайцев с билетами. Народ поражен присутствием иностранцев. Щелкают аппаратами. Те, кто посмелей, даже вступают в робкий разговор. Но даже если иностранец хорошо говорит по-китайски, понимают его с трудом: ведь он так странно выглядит. Отплываем… вот он, Бохайский залив Желтого моря, край Тихого океана… плывем час: доки, доки, танкеры, пакгаузы. Еще час: доки, борта танкеров, доки, портальные краны, пятна бензина. За два часа мы так и не смогли выйти из порта. Гид объясняет: чтобы увидеть берег моря, камни и пляж, нужно ехать поездом ночь на север Китая или полночи на юг. Здесь - только бетонная линия причалов.
Вернулись.
Между прочим, китайцы счастливы: трехчасовая прогулка удалась на славу.
Спрашиваю гидессу
, как называется ресторанчик, куда мы пришли. Девушка морщит лоб и читает единственный красный иероглиф над входом: пожалуй, название можно перевести так: маленькая обиженная собачка, которой не досталось пирожков… или, нет, пирожки, которых не удалось отведать маленькой обиженной собачке. Емкость иероглифа бездонна!
По сути - пирожковая.
В зале для почетных гостей нас встречает трио девушек, которые, пронзительно наигрывая на струнах, поют песенку о свадьбе, во время которой люди забыли угостить любимую собачку невесты вкусными пирожками, и та убежала в лес от обиды, после чего вся свадьба кинулась искать любимицу, и пока ее не
