мысли – это я успел понять.
По-моему, во Время Зверя даже связь Книги с Переплетом ослабевает, и через Переплет можно пройти. Наверное. Только снаружи никому неизвестно, когда Зверь-Книга меняет ипостаси...
Я спокойно смотрю в желтоватые безвекие глаза, я отвечаю, спрашиваю, вежливо улыбаюсь в ответ на острозубую ухмылку Зверя, я восхищаюсь Его остроумными парадоксами – но в это время я могу думать. Я могу вспоминать.
Я могу понемногу, по крохам вновь обретать самого себя. Боже, сколько же времени прошло с той поры, как я... Сколько? Не знаю. Я потерял счет времени.
Зато я помню, кто я. Это очень много. Но и это не все.
Я не только помню. Я начал действовать.
Я – Анджей, а не я – Глава.
Я уже почти не боюсь Ее – наверно, мне нечего терять, хотя приобрел я вполне достаточно. Но все равно я действую с осторожностью незрячего в ночном лесу. Я иду почти незаметно.
Наощупь.
Но – иду.
Я способен ощущать и копить Ее силу. Я способен увидеть почти все, что творится внутри Переплета – кроме трех-четырех участков, которые по-прежнему скрыты от меня; и хутор, где остались Талька и Бакс – один из них.
Пусть, ладно. Мне хватает того, что я вижу.
Далеко не все в Переплете идет так, как хотелось бы Ей – в последнее время Знаки все чаще выпадают из своих Слов или меняются местами, не во всех Фразах Слова стоят на нужном месте; и сбиваются с ног измученные Страничники...
Я знаю, что происходит.
Люди совершают Поступки. Потому что они – люди. Как самой Книге не хватает живого человеческого сердца, чтобы Ее Сила становилась реальностью, так упорядоченной ритуальной вежливости не хватает искренности, чтобы стать сутью и ядром.
А без искренности эту странную мир-Книгу, на окраину которого (или которой) свалилась троица невинно убиенных туристов – без искренности ее ни читать, ни писать попросту не интересно.
Да и жить в ней – тоже.
'... – Учитель, – спросил ученик, – когда лев бросается на слона, и когда он бросается на робкого сайгака – он вкладывает в удар одинаково великую силу. Что за дух движет львом?
– Дух искренности, – ответил учитель.'
Люди совершает Поступки. Злые или добрые – я далек от того, чтобы взять на себя бремя судьи. В самом добром Поступке кроется зародыш Зла. Если я спасаю девушку от насилия, всегда найдутся недовольные. Сам насильник, к примеру. Особенно если я пришибу его в момент спасения девицы.
Будни палача; исповедник, нарушающий тайну исповеди убийцы-маньяка; содержательница борделя, подобравшая на улице умиравшую от голода девочку и давшая ей работу – это добро или зло?
Если вы знаете ответ – вы знаете больше меня.
А я знаю одно – люди все-таки совершают Поступки. Даже когда они – Знаки. Люди Знака. Чаще – неосознанно, но иногда и преднамеренно. Их Поступки колеблют Переплет, как трепыхания мухи колеблют нити паутины, и почти всегда возвращаются большей или меньшей бедой.
Даже когда Переплет вообще ни при чем – человеку всегда найдется, из-за чего страдать, и он непременно припишет это кому-нибудь.
Богу.
Сатане.
Переплету.
Карме.
Соседу.
Я чувствую боль этих людей, я ощущаю воздаяние Переплета за их Поступки – и коплю в себе.
Я ПЫТАЮСЬ ВЗЯТЬ ВСЕ НА СЕБЯ.
И вот тут таится главное. Ведь я – Глава. Ее Глава. Ее часть – и Переплет бьет по мне за поступки других людей: по утрам у меня кружится голова, и виски сводит нестерпимой болью... Переплет бьет по мне, по части целого...
А значит, бьет по Ней!
Но Она – еще и творец Переплета. Следовательно...
Я спокойно смотрю в желтые безвекие глаза, я отвечаю, спрашиваю, вежливо улыбаюсь в ответ на острозубую ухмылку Зверя, я восхищаюсь Его остроумными парадоксами – но в это время я могу думать. Я могу вспоминать.
Я вспомнил. Вспомнил слово из того мира, в котором жил раньше. Короткое – и вместе с тем очень емкое слово.
Резонанс.
Я замыкаю Переплет сам на себя.
Резонанс.
И руки мои дрожат по утрам...
27
ТЭРЦ С ДАЛЬНИХ ВЫСЕЛОК ПО ПРОЗВИЩУ ПУПЫРЬ
...Во имя Книги – а, собственно, почему? Почему я при косьбе должен идти непременно за Хромым Кукишем? Потому что так говорит Хозяин Слова Прус. Потому что так говорит Господин Фразы Бита Косорукий. Потому что так говорит Белый Страничник Свидольф.
А почему так говорит Белый Страничник Свидольф? Потому что так записано в Книге Судеб, на его Странице. А почему так записано в Книге Судеб на его Странице, если Хромой Кукиш на правую ногу припадает и все норовит мне косой по коленке заехать?
Почему?!
Может, так оно и надо, чтобы я от его косы все время уворачивался? Может, и надо.
Так я не хочу все время уворачиваться!
А приходится...
Вот почему, во имя Переплета, должен я жениться не на Валонге, третьей дочке нашего бондаря, а на Ульгаре-пряхе, и непременно нынешней осенью? Тоже в Книге записано? А там записано, что дура-Улька с две кадушки в обхвате, и рожа у нее такая, что один раз глянешь – три раза утопиться хочется?! Так нет же – заладил Белый Страничник Свидольф: женись да женись на ней, на Ульгаре то есть. А какое ему дело, сморчку трухлявому, на ком я жениться хочу? Ах да, Книга... Ну и что – Книга?! Ведь не Книге же с Улькой толстозадой жить и не Страничнику Свидольфу, Переплет его распереплет!..
А мне Валонга нравится, да и я мужик не из последних; может, даже из первых я мужик у нас на Выселках – и Валонга, кажись, не против, я ее щипал сколько раз, а она хихикает... а то, что ей Толстый Мясь не нравится, за которого ей идти написано – так это уж точно!
Раньше хорошо было. Понятно. Знал я, что и как делать, чего положено, чего неположено – а почему? – а потому, что так в Книге Судеб нашими Знаками записано. Записано – и все тут. И шел себе за Хромым Кукишем, от косы его уворачивался и горя не знал. А чтоб там какой-никакой Поступок совершать – так упаси меня Переплет, и в мыслях не было! Ну разве что на Черчеков хутор с приятелями чаще иных захаживал – выползней дубасить. Так на то они и выползни, их бить – не Поступок вовсе, а наоборот, отдохновение души; и Благодать за это, опять же...
Раньше хорошо было. А сейчас плохо. Мысли какие-то несуразные в голову лезть стали. Уже и места
