Бахвала, витьеватого, трескучего.
Богини огородной порождение,370
Тряпичников властитель и лоскутьев швец!
Не будешь рад отваге!
Замолчи, Эсхил!
Не раздувай дыханье в жаркой ярости!
Отнюдь, сперва изобличу я этого
Творца уродов. Кто он? И насколько нагл?
Овцу, овцу, рабы, ведите черную!371
Грозит нагрянуть ураган чудовищный.
Изобретатель песенок изнеженных,
Замолкни, удержись, Эсхил почтеннейший!
А ты, несчастный Еврипид, покуда жив,
Беги от бури и от градобития,
Чтобы, метнув увесистым речением,
Не размозжил он темени и «Телефа»!373
А ты, Эсхил, без ярости, но с кротостью
Доказывай, доказывай! Не дело ведь,
Чтоб трагики бранились, как разносчики.
Ты ж сразу вспыхнул, словно подожженный дуб.
Кусать и получать укусы, взвесив все:
Стихи и песни и костяк трагедии.
«Эола» и «Пелея» отдаю на суд,
И «Мелеагра», и, конечно, «Телефа».
А ты что делать хочешь, говори, Эсхил?
Не препираться — вот мое желание.
Здесь не равны мы в споре.
Почему ж это?
Моя со мной не умерла поэзия.
Его же — с ним скончалась, под рукой она.
Сюда огня нам дайте и кропильницу.
Я помолюсь пред тем, как в состязании
Судить начну. Пусть будет мудр и прям мой суд.
А вы начните песню, восхвалите муз.
Зевсовы дочери, чистые девы,
Музы, о дивные девять! Вы видите замысел смелый
Этих мужей, созидателей слов. Они ринутся в битву
Ярую, в споре сойдутся, метнутся в словесном ристанье.
Музы, явитесь и силу вселите
В страшную распрю речей,
Мудрость вступила в великую битву. Час приходит.
Вы оба помолитесь перед прением.
Деметра матерь, разум мой вскормившая,374
Твоих мистерий даруй мне достойным быть!
Возьми и ты кропильницу, молись!
