возвышение, с которого вершили суд городские преторы или назначенные ими судьи — стали собираться тяжущиеся со своими друзьями, приглашенные на суд свидетели и просто любопытные из числа праздношатающихся граждан.
По разговорам в толпе, судебное расследование должно было быть драматичным, ибо за него взялся сам претор, так как дело касалось многих людей из всаднического сословия.
На суд в качестве истца явился и Гней Волкаций. Его сопровождали Габиний Сильван и Лициний Дентикул.
Неторопливо приближаясь к храму Весты по Священной улице, они делились друг с другом последними новостями.
— Ну и ловкач же этот Клодий! — говорил друзьям Дентикул. — Мало того, что сам он получил от нового претора Сицилии прибыльную должность хлебного распорядителя в Мессане, он и про Марка Тициния не забыл — пристроил-таки его в преторскую когорту Лициния Нервы…
— Дорого бы я дал, чтобы узнать, как ему удалось так быстро разбогатеть! — завистливо отозвался Сильван. — Отец его, как вы знаете, был осужден с конфискацией имущества и пропал в изгнании. В молодости Клодий вынужден был служить во флоте простым матросом…
— Удачно женился — вот и весь секрет! — пожал плечами Волкаций. — Говорят, он взял за женой неплохое имение…
— Какое там! — презрительно сказал Сильван. — Имение это — дрянь, вы уж мне поверьте. Нет, он разжился после того, как его взял с собой писцом один сицилийский квестор. Случилось так, что этот квестор попал в плен к пиратам и поручил Клодию собирать деньги для выкупа по городам Сицилии…
— Ну, если бы тебе, Сильван, довелось поучаствовать в этом темном деле, я думаю, ты тоже не оплошал бы! — с усмешкой заметил Волкаций.
— А вот бедному Приску не повезло, — сказал Дентикул, вспомнив о своем друге.
— А что с ним стряслось? — спросил Сильван.
— Вы не знаете? В прошлый раз он играл с нами на деньги, полученные им из казны на приобретение государственного коня[333], и все спустил. Его отец, узнав об этом, пришел в неописуемый гнев и приказал высечь сына, как негодного раба, после чего отослал жить в деревню.
— Жаль молодого человека, — сказал Сильван, быстро переглянувшись с Волкацием, — но он был слишком уж горяч в игре…
Подходя к трибуналу, все трое увидели среди толпившихся возле него людей Вибия Либона, который оживленно беседовал с одним из истцов, известным в деловых кругах капуанским менялой.
Либон, завидев друзей, оставил капуанца и поспешил к ним.
— Слыхали? — наскоро поздоровавшись со всеми за руку, сказал он. — Минуций, оказывается, продал свой дом в Риме — единственное, что еще не подвергалось залогу.
— Не думаю, что Минуций продал свой прекрасный дом с благородной целью оплатить все свои долги, — заметил Дентикул.
— Ты прав, — сказал Либон. — Дом куплен неким Секстом Аттием Лабиеном. Известно, что он человек небогатый и вряд ли уплатил деньги за дом, который по самой скромной оценке стоит не менее полутора миллионов. Скорее всего, заключенная сделка попросту фикция, только оформлена она самым законным образом — тут ни к чему не подкопаешься.
— Но чего хочет добиться этим Минуций? — мрачно спросил Волкаций.
— По-видимому, он собирается скрыться куда-нибудь до лучших времен, пока не появится возможность поправить свои дела…
— Скрыться? — вскричал Волкаций в ярости. — Ну нет! Клянусь всеми богами преисподней, я не дам себя одурачить! Я потребую, сегодня же потребую, чтобы должника заковали в цепи, как это записано в законе Двенадцати таблиц…
— Ты забываешь, — возразил Либон, — забываешь, что этим же законом должнику предоставлено право на получение тридцати льготных дней для уплаты долга. Вот увидите, Минуций непременно воспользуется этим своим правом…
— А вот и он сам, — предупредил друзей Дентикул, кивнув в сторону дворца Нумы Помпилия, из-за которого показалась большая группа людей. — Э, да с ним целый контуберний[334]!.. Узнаю героя Араузиона, храброго Сертория из Нурсии! Надо полагать, все остальные дружки Минуция — сослуживцы Сертория и такие же крепкие ребята, как и он сам…
— Клянусь Аполлоном Кинефийским! — удивленно проговорил Вибий Либон. — Этот Минуций разоделся, словно пришел на праздник Великой Матери! Глядя на этого павлина, не скажешь, что у него за душой полтора миллиона долга!..
Минуций явился на суд в сопровождении Марка Лабиена, Квинта Сертория и еще девяти центурионов первой когорты четвертого легиона, в котором служили Лабиен и Серторий.
Ответчик был вызывающе нарядно одет, свежевыбрит и напомажен, как женщина. Поверх тоги на его плечах была роскошная греческая хламида огненного цвета. Ничто в его облике не напоминало о том, что он неплатежеспособный должник, с трепетом ожидающий сурового приговора суда.
Подойдя к трибуналу, Минуций нарочито громко, чтобы слышали все собравшиеся, обратился к друзьям, как бы продолжая с ними давно начатый разговор:
— Среди моих истцов, людей в общем порядочных, есть, однако, парочка негодяев, имена которых я назову чуть позже, а пока мне хотелось бы поприветствовать некоторых из своих хороших знакомых, с которыми я часто имел удовольствие приятно проводить время… Да покровительствуют вам боги во всех ваших делах, тебе, Секст Вибий Либон, и тебе, Спурий Лициний Дентикул! Сожалею, что не вижу рядом с вами нашего общего друга Корнелия Приска. Я слышал, ему крепко досталось от отца, но мне думается, что это больше пойдет ему на пользу, чем общение с хорошо известными вам мошенниками, от плутовства которых пострадал не только он один, юноша бесхитростный и доверчивый, но и весьма зрелые и опытные люди, каких обычно не так-то просто обвести вокруг пальца…
— Намеками говоришь, Минуций, — не выдержав, прервал его Волкаций. — Может, скажешь прямо, без обиняков, кого это ты имеешь в виду? Кого считаешь мошенниками?
Толпа выжидающе притихла, с любопытством прислушиваясь к говорившим.
— Добрые квириты, присутствующие здесь, могут не поверить моим словам, — сказал Минуций, вонзая в Волкация полный ненависти взгляд. — Давайте лучше попросим милейшего Габиния Сильвана, твоего неизменного дружка, Волкаций. Да, да, попросим его, пусть он покажет нам ловкость своих рук, которую он приобрел еще в молодости, когда скитался по городам и местечкам Италии вместе с бродячими актерами и скоморохами, показывая свои удивительные фокусы зевакам на рыночных площадях. Как правильно ты заметил однажды, Волкаций, своему наемному трюкачу и пройдохе, беседуя с ним в портике возле храма Кастора… да, да, не смотри на меня такими большими глазами, я ведь хорошо расслышал твои слова, потому что стоял рядом за колонной, в то время как вы откровенно болтали друг с другом… Так вот, ты сказал ему, что тогда он честно зарабатывал свой хлеб, не в пример тому, чем вы на пару стали заниматься в последние годы… Что ты так смутился, Сильван? А ну, покажи-ка нам всем, как ты умеешь делать «царские броски» во время игры в кости! Выбрось-ка «Венеру», да так ловко, чтобы никто не заметил, как ты подменил одни кости совсем другими, теми самыми, которые всегда выдают нужные очки…
По толпе пробежал изумленный ропот.
— Это ложь!.. Наглая ложь! — прокричал Сильван, бледнея.
— Подлый клеветник!.. Негодяй! — взревел Волкаций, прорываясь сквозь толпу к Минуцию, на ходу высвобождая из складок тоги свои мощные руки с увесистыми кулаками. — Ты еще смеешь порочить честных людей! Распутный негодяй, жалкое ничтожество! Иди сюда, мерзавец! Я вобью обратно эту ложь в твою лживую глотку!..
Лабиен, Серторий и их друзья-центурионы загородили собой Минуция и легко отбросили разъяренного Волкация, который едва не упал, запутавшись ногами в полах своей распустившейся тоги.
Толпа зашумела. В ней преобладали истцы, злобно настроенные к должнику, поэтому со всех сторон на Минуция и его друзей посыпались негодующие и даже угрожающие выкрики. Но дальше одной ругани
