— Разрешите идти?
— Иди, дорогой.
Орлов вышел на снежную улицу. Город казался вымершим. Дома уже надели на глаза черные очки. Маскировка. Алексей, не торопясь, отправился в общежитие. Из-за угла ему навстречу вышли высокий парень в морской шинели и девушка. Парень очень ловко вел свою подругу под руку, и она тихо пела.
«Новые песни пообещал полковник, — подумал Орлов. — Скорей бы!»
Месяца полтора прошло, прежде чем Орлова снова вызвали в штаб. Когда Алексей переступил порог знакомого кабинета, Александр Михайлович жестом пригласил его сесть, а сам продолжал читать газету, то и дело подчеркивая в ней что-то красным карандашом. Но вот он поднял на Орлова свои очень добрые и невыразимо усталые глаза. Указав пальцем на лежащий перед ним лист, коротко спросил:
— Читал?
— Что именно, товарищ полковник?
— Ну, коли спрашиваешь что, значит не читал. А почитать следует. Ведь эта статья построена на тех материалах, которые были в ваших донесениях. О Липовицах речь идет. Понимаешь?
— Понимаю.
— Мрут там люди от голода.
— Да что — мрут, — сказал Орлов. — Им и умереть-то спокойно не дают. Одного голодного старика в шута превратили. Как только появится около комендатуры, его заставляют плясать, маршировать. А за это бросают, как собаке, кусок хлеба. Если брать отказывается, бьют.
— А ведь у старика этого наверняка дети есть. Да и односельчанам каково смотреть на это?!
— Уничтожать надо оккупантов!
— Согласен. За этим и вызвал. Вот взгляните на карту. — Когда запросто беседовал полковник с людьми, то нередко переходил на дружеское «ты». Но давая задания, даже самым юным говорил «вы». — Если с рассветом в путь пуститься, — продолжал он, — то к ночи можно добраться до Войгубы. Трудно, но можно. А от Войгубы вам, Алексей Михайлович, лучше знать, как на Липовицы выйти и как обратно целым и невредимым вернуться. Недаром же враги за вашу голову вознаграждение предлагают.
— Впервые слышу, товарищ полковник.
— А откуда тебе, дорогой, слышать, если это после твоего отбытия случилось. Имею точные данные. Вчера получены. Но вот что непонятно: откуда узнали оккупанты твою настоящую фамилию и приметы: ты ведь анкеты у них не заполнял. Мы же имеем совершенно достоверные данные, что и приметы, и фамилия в объявлениях указаны. Свеженькие данные. Вчера получены.
— Мне подозревать некого. Все, с Кем дело имел в Заонежье, люди верные. Хоть режь, не выдадут. Да и знали мою настоящую фамилию лишь несколько человек, самых надежных, что с довоенных времен со мной знакомы. Сюкалин знал. Но этот — кремень.
— Кто же?
— Вам докладывал Гайдин о непонятном поведении Марьи Зайковой?
— А разве Зайкова вас знала?
— Она — нет. Но муж…
— Муж. Вот ты куда… Он же, видимо, погиб. Да и не имеет он права жену по таким вопросам информировать. А впрочем… — Полковник задумчиво разглаживал широкой ладонью лежащую перед ним газету. — Одним словом, этот орешек тоже надо раскусить. Надо. А теперь перейдем к главному.
Орлов, стоя, выслушал боевой приказ:
— В первый же вьюжный день отправитесь вместе с Лихачевым и Юдиным на Липовицы. Только сначала разведайте хорошенько. Очертя голову не суйтесь: Сюкалина, вашего подопечного, поспрашивайте. А потом по липовицкому штабу надо ударить, только так, чтобы комар носа не подточил. Понятно?
— Понятно, товарищ полковник!
— В таком случае, действуйте! Желаю удачи. И полковник крепко пожал руку полюбившемуся ему разведчику.
…28 января 1943 года группа, возглавляемая Орловым, выступила в поход. Разведчики были вооружены автоматами и гранатами. Было их только трое. А в Липовицах противник располагал значительными силами. Следовательно, действовать надо было не числом, а умением.
Было теперь умение у Орлова. Как добрая сталь закаляется в огне, так и свойственные натуре этого человека мужество, твердость, находчивость получили хорошую закалку. Он научился не только отлично владеть оружием, ориентироваться по едва различимым приметам, не терять самообладания даже в самой трудной обстановке, но и, если надо, выжидать. Не к месту торопливость, когда речь идет о судьбе большого дела. Да, надо уметь терпеливо выжидать, иногда часами, сутками, чтоб вслед за этим, если надо, действовать подобно молнии.
Поздно ночью подошли к тому берегу, где засел враг. Весь восточный край полуострова Войнаволок оказался опутанным проволочными заграждениями. Орлов внимательно пригляделся. Потом подал сигнал: мол, следуйте за мной. Он повел людей в южном направлении и, пройдя метров пятьсот-шестьсот, удачно миновал проволочное заграждение. Не доходя до деревни, свернули в лес. И тут заметили, что на высоте полутора метров над землей протянут телефонный кабель. Чтоб не повредить его, осторожно пробрались под ним.
Скоро вышли на дорогу, ведущую в Сенную Губу. Сняли лыжи и метров двести прошагали пешком. Затем снова свернули в лес и встали на лыжи. Так делали несколько раз: если кому лыжня покажется подозрительной, он успокоится, как только увидит, что она прервалась на дороге.
Не пожалев времени на все эти хитроумные передвижения, группа прямиком двинулась на Вертилово. Здесь Орлов рассчитывал получить необходимые данные от Петра Захаровича Сюкалина. Подходя к деревне, Алексей уже издали заметил, что в облике знакомого дома что-то изменилось. Разве допустил бы аккуратный Сюкалин, чтобы вот так была разбросана поленница дров? А двери почему раскрыты? Зима все-таки.
Подошли вплотную, и сердце у Орлова екнуло. У дома был явно нежилой вид. Вошли. Никого. Разбросана посуда. Даже не все личные вещи хозяев собраны. «Может быть, выселили их, — подумал Алексей. — В таких случаях оккупанты не церемонятся. Час на сборы и выгоняют из дому. А может, арестовали? Но за что? Неужели тот неизвестный, кто так добросовестно описал приметы Орлова, и Петра Захаровича выдал…»
С тяжелым сердцем покидал Орлов Вертилово. Многое его настораживало. Ведь и история с Марьей Зайковой до сих пор не разъяснилась. Да и сам Зайков так и не возвратился на базу. А что, если его взяли живым, да еще язык сумели ему развязать? Что тогда? Орлов гнал от себя эти мрачные мысли, но они снова и снова возвращались к нему.
— Вот что, ребята, — сказал Алексей, вернувшись к товарищам. — Без данных о том, где живет начальник биржи, где штаб, где охрана — в Липовицы не сунешься. Интересующие нас сведения мы попытаемся получить у кого-нибудь из местных жителей.
В лесу решили устроить засаду. Стали ждать. Медленно тянулись часы. Уже давно опустились ранние январские сумерки, когда послышался скрип полозьев и перестук подков.
— Стой, — спокойно сказал Орлов, внезапно появившийся в белом маскхалате перед едущими. Лихачев взял лошадь под уздцы. Третий разведчик, находясь поодаль, наблюдал, не появится ли кто еще на дороге. Едущих было трое: пожилой мужчина с тонкими чертами лица и две девушки.
— Нас бояться вам нечего. Пройдем в лес, — сказал Орлов. И сани въехали на просеку.
— Ну как живется? — спросил Алексей Михайлович. — Да вы не стесняйтесь. Говорите. Свои мы.
— Плохо, очень плохо, — ответил мужчина. — Особенно тяжко тем, кто в Песках на бирже работает. Начальник лесозаготовок ходит с палкой. Чуть что не так, бьет по чем попало.
— А вы кто будете?
— Дегтярев Василий Федорович. Из Кургелиц.
— Чего же вас в Липовицы занесло?
— После того как партизаны оккупантов в Кургелицах хлопнули, нас выселили.
— Так. И вы, значит, при оккупантах пристроились? — спросил Орлов, стараясь вызвать Дегтярева
