квартиры показался человек: тонкая фигура, бледное лицо.
— Лугачев? — сразу узнал Орлов переводчика из Ламбасручья, того самого, что доставил ему ценные сведения и документы.
— Я.
— То-то, что ты. А чем изволишь заниматься?
— Вот, наших ждал…
— И дождался. Ну, пойдем, расскажешь о своих дальнейших приключениях. О той помощи, что ты нам оказывал, командованию известно…
А еще через пару суток встретил Орлова знакомый оперуполномоченный.
— Тебя я и искал. Тут такая история… Понимаешь, осматривали мы тюрьму. В камерах надписей много. Пойдем посмотрим. Может быть про тех, о ком ты справлялся, что-нибудь узнаешь.
Пошли. И вот камера Э 13. На стене чернеет надпись. Первое же слово резануло Орлова как ножом по сердцу. Он прочитал все, не отрываясь, кое-где с трудом разбирая полустершийся текст:
Ржанский Александр
Напротив строчки «А зимой один из них сдался» совсем мелко было написано — «Зайков». Только в эту минуту, здесь, в темной камере, Орлов особенно зримо ощутил, что тот самый Зайков, который был его боевым товарищем, скатился на грязную тропу предательства. И привели его на эту тропу трусость и эгоизм. Так неужели преступник окажется безнаказанным, неужели удастся укрыться ему от гнева народного?
В первые дни после освобождения Петрозаводска Орлов вновь встретился с полковником.
— Вы хорошо выполнили свой долг, — сказал ему Александр Михайлович. — И знаете почему это вам удалось? Почему вы уцелели в тылу у врага, хотя вражеские ищейки всегда шли по вашим следам? Знаете?
— Мне кажется — знаю.
— Небось, думаете потому, что ловкий, смелый? Думаете, ведь? Признайтесь.
Орлов улыбнулся.
— Думаю, не только это.
— Правильно. Главное, что дало вам возможность выполнить свой долг — поддержка народная. Основное ваше положительное качество — умение находить путь к сердцам простых людей.
— Я это понимаю, товарищ полковник, — тихо сказал Орлов. — Понимаю. Благодаря таким, как Саша Ржанский, Сюкалин, Чесноков, я сегодня стою перед вами. А их нет…
— Да, их нет. Они погибли, как солдаты. А вы же — в строю… Поэтому выслушайте боевой приказ. Послезавтра самолетом вылетайте в Москву. Явитесь по этому адресу. — Он протянул Орлову листок бумаги. — Там получите ответственное задание. Да, да, дорогой, снова в тыл врага. И в глубокий тыл… Желаю успеха.
Итак, завтра лететь в Москву. Значит, встречу с семьей снова придется отложить. Что делать. Война еще продолжается.
Вечером, укладывая свои вещи, он бережно извлек из планшета карту Заонежья. На ней столько пометок, сделанных его рукой в разное время! Твердые пальцы разведчика скользили по карте. И он снова и снова мысленно возвращался в заонежские леса, где провел все эти нелегкие годы, борясь за то, чтобы непроглядная ночь вражеской оккупации поскорее сменилась ярким утром освобождения.
В комнату вошли Филатов и обе радистки. Окружили его, запели: «Темная ночь…»
— Вот что, ребята, — сказал он, когда все расселись за столом и разлили по стаканам содержимое филатовской фляжки. С ночью мы, кажется, расправились. Большая земля услышала наши позывные, и вот, пожалуйста, всюду наступаем… Праздник! А теперь слушайте. По секрету сообщаю: завтра утром товарищ Орлов следует к новому месту службы.
— Куда?
— В энском направлении. Ну, за дружбу. Боевую.
Орлов подошел к окну. По проспекту Ленина шли и шли войска. Шли туда, на Запад, где в эти дни решалась судьба большого сражения, развернувшегося по всему Карельскому фронту. Стайка ребятишек провожала солдат, идущих в бой.
Окончательная победа была уже близка.
ПО СЛЕДАМ ПОДВИГА
Самолет коснулся лыжами гладкой поверхности ледяной площадки и, покачиваясь, заскользил к тому месту, где его ожидала целая толпа пассажиров. Желающих лететь до Петрозаводска было много, а воздушное такси могло взять только троих.
— Ничего, сегодня будет еще несколько рейсов, — успокоил летчик людей. — Двенадцатиместные придут.
Человек в черном полушубке огляделся. Каждый раз, когда он приезжал в Сенную Губу, зимой это было или летом, в памяти его вставали воспоминания о боевом прошлом. Ведь именно здесь, в Сенногубском сельсовете, он, Орлов, был перед войной участковым уполномоченным милиции. Здесь началась его боевая биография. Здесь он приобретал надежных друзей, а затем нередко терял их, терял потому, что шел смертельный поединок, шла война.
Сейчас он решил в поездке по заонежским местам провести несколько дней своего отпуска. Как приземлился в Сенной Губе, ему сразу припомнилась зоотехник Галина Глебова. Почему же именно она? Да потому что отсюда, от Сенной, начался тогда, в сорок первом, их путь по оккупированному Заонежью, потому что именно с ней скрывался он в квартире середкинского учителя Чеснокова. Глебова вот уже многие годы проживает в Вологодской области. Была и на советской работе, и председателем колхоза. А сейчас уже давненько нет от нее известий. В Петрозаводске работает учительницей жена Чеснокова — Татьяна.
Но многих из тех, с кем познакомила эта повесть, не суждено уже было Алексею Михайловичу увидеть.
