— Можно?
— Да. Все меня так называют. Значит, вы говорили…
— Про этот чертов клуб. Если бы не он, мы бы с Сэнди не поссорились.
— Она хочет, чтобы вы оттуда ушли?
— Нет. Давайте я начну сначала.
— Превосходная мысль.
Сэм подумал немного, смешал виски с содовой и начал.
— Прежде всего, я обругал ее очки.
— Простите?
— С этого началось. Она их носит?
— Да. Честное слово, жалко. Они ей не идут.
— Вот и я так сказал. Она в них похожа на чудище из космоса.
— Что же она ответила?
— Ну, то и се…
Галли поджал губы. Истинный рыцарь, букмекеров или кредиторов он мог назвать как угодно, но с женщинами был учтив. Когда одна финка (отчасти — итальянка) ткнула его шпилькой в ногу, манера его осталась мягкой, язык — сдержанным.
— Нельзя смеяться над физическим недостатком, — сказал он.
— Каким это?
— По-видимому, она близорука.
— Ничего подобного. В том-то и дело. Это простые стекла. Она их надела для лорда Эмсворта.
— То есть как?
— А так. Чтобы казаться старше.
— Ага, ага… Чет Типтон вообще-то не возражал, но она, вероятно, думала, что брат мой — строже. Это не так, но моя сестра Гермиона вряд ли одобрила бы секретаршу, которой на вид лет восемнадцать.
— Скорее, семнадцать.
— Да, вы правы. А вообще-то для меня теперь все девушки выглядят на семнадцать лет. Странно. То же самое будет с вами. Итак, она озверела?
— Ну, не обрадовалась.
— Рыжие вообще впечатлительны. Но такую размолвку очень легко исправить. Попросил прощения, поцеловал — и все, мир.
— Это еще не все.
— Что ж, расскажите остальное.
— Когда вы дружили с отцом, вы бывали у него в Сассексе?
— Сотни раз! Огромный дом, вроде казармы.
— Вот именно. А знаете, сколько стоит его содержать? В общем, я бы его продал.
— Вполне понятно.
— Тогда я стану совладельцем одного издательства. Судейских способностей у меня нет, а издательских — навалом.
— Дело прибыльное.
— Еще бы! Вот я и хочу в него войти.
Галли задумчиво попивал виски. Ему не хотелось огорчать молодого друга, но все же надо предупредить, что Англия кишит землевладельцами, которые тщетно пытаются продать усадьбу.
— Не так все легко, — сказал он. — Большие усадьбы не покупают.
— Ничего, Пуффи купит.
— Кто?
— Пуффи Проссер, из «Трутней». Он как раз женился, ему нужен дом под Лондоном.
— Что ж, это хорошо. Он богатый?
— Денежный мешок. Его папаша — пепсин[102] Проссера. Надеюсь разорить на двести тысяч, не меньше.
— Как сказал бы мой брат Кларенс, прекрасно, прекрасно, превосходно. Что вы так странно смотрите? Не превосходно? Почему?
— Он хочет, чтобы я сперва отремонтировал дом. Тот разваливается.
— Да, помню. Обшарпанный такой, как будто мыши погрызли. И крыша протекает, всюду ведра… Ремонт обойдется в копеечку.
— Примерно в семьсот фунтов. Я накопил двести.
— Занять не у кого?
— Нет. Но тут случилось это, в «Трутнях»…
— Не понимаю. Что там случилось?
— Поспорили, кто раньше женится. Видимо, на мысль навела женитьба Пуффи.
— Что ж, мысль — прекрасная. У нас в «Пеликане» это было, но мы спорили, кто первый умрет.
— Не очень приятная тема.
— Ах, чего там! В общем, мы все разгорелись. Фаворитом был Чарли Пембертон, под девяносто, со старым циррозом печени. Ваш отец его вытащил и был на седьмом небе. Но, как всегда, выиграла темная лошадка. Через два дня Желтобрюха Страглза переехал кэб. Но я отвлекся. Значит, устроили тотализатор?
— Я принял в нем участие.
— Конечно! Как же еще? А почем билеты?
— По десять фунтов.
— То есть шиллингов.
— Фунтов. Мы разошлись вовсю. А Сэнди рассердилась. Незадолго до того я проиграл на бегах десятку.
Галли кивнул.
— А, ясно! Вы проиграли опять, а она заметила: «Я же тебе говорила!».
— Нет, не проиграл. Фаворитов было всего два, Остин Фелпс, теннисист, ну, вы о нем читали, и такой американец, Плимсол. Он женится на Веронике Педж или там Кедж.
— Уэдж. Моя племянница. Вы знаете Типпи?
— Нет, мы не знакомы. Он вообще живет в Америке. Кажется, скоро приедет — и сразу свадьба.
— Правильно. В начале сентября, в замке. Все графство съедется.
— Да? Так вот, я вытащил Плимсола, а назавтра узнал, что Фелпс поссорился с невестой. Казалось бы, лучше некуда.
— Мне и кажется.
— Смотря в каком смысле. Деньги я получу, а Сэнди — потерял.
Галли покачал головой
— Не понимаю. Ей бы обнять вас, шепча: «Мой герой!»…
— Это еще не все
— Как, опять?
— Сейчас объясню.
— Что ж, объясняйте.
Сэм подлил себе виски. Вообще он почти не пил, но сейчас его тянуло выпить — то ли из-за любовных бед, то ли от того, что рядом был Галахад Трипвуд, располагавший к алкоголю. Отхлебнув как следует, он сказал:
— Она не могла простить, что я отказал синдикату. Галли заерзал в кресле. Сам он рассказывал блестяще и не терпел нечетких сообщений. Если новый, молодой друг, подумал он, не умеет лучше строить повесть, он никогда не угодит такому требовательному журналу, как «Мой малыш».
— Какой еще синдикат? — спросил он, меча огонь сквозь монокль. — Какие такие синдикаты?
— Понимаете, — ответил Сэм, внезапно обретя дар ясности, — мне предложили продать билет за сто
