субъект с миксером?
— Я…
— А мужчина, с которым ты ездила в Монтрёй?
— Да, — приободрился Хорес, — что это значит?
— Если вы разрешите мне вставить слово, — холодно проговорила Валерия, — я сообщу вам, что пришла не для споров. Я пришла довести до вашего сведения, что помолвка наша расторгнута, о чем вы сможете прочитать завтра в «Тайме». Поведение ваше я могу объяснить только душевной болезнью. Я этого давно ждала. Возьмем вашего дядю. Абсолютно невменяем.
— А твой что, лучше? — вскричал несчастный Хорес.
— Какие у вас претензии к дяде Фреду?
— Полный псих.
— Ничего подобного.
— Спроси своего брата.
— Он кретин. Мартышка удивился.
— Нельзя ли, — осведомился он, — соблюдать приличия?
— Нельзя, мы не ведем дискуссию. Я пришла сообщить мистеру Давенпорту, что…
— Значит, ты меня бросаешь? — спросил Хорес, со зловещим спокойствием протирая очки.
— Да.
— Будешь каяться.
— Нет, не буду.
— Заметь, я пущусь во все тяжкие.
— Пожалуйста!
— И погибну.
— Прошу, прошу.
— Прежде всего, я пойду с Полли на маскарад.
— Бедная девушка!
— Не понял.
— Купите ей завтра костыли, это ваш долг. Воцарилось молчание, только Хорес дышал, как дышит мужчина, если женщина перегнула палку.
— Когда ты нас оставишь, — холодно сказал он, — я ей позвоню.
Дверь хлопнула. Он пошел к телефону. Мартышка откашлялся, призывая хваленую смелость своего древнего рода.
— Вот что, старик…
— Да?
— Вот что…
— Алло! Полли?
— Вот что, Хорес…
— Минуточку. Кто-то что-то говорит. Да?
— Хорес, старик, я хотел сказать… по всяким обстоятельствам… то есть…
— Не тяни душу. Я занят.
Мартышка решил обойтись без вступления.
— Можешь одолжить двести фунтов?
— Нет.
— Вот как? Ну-ну. Тогда — пока.
И он ушел, и пошел в гараж, где держал свою машину, и сказал владельцу, чтобы тот приготовил ее к завтрашнему утру.
— Далеко едете, сэр?
— В Икенхем, — ответил Мартышка.
Ничего не поделаешь, думал он, придется все открыть дяде Фреду.
Глава 2
Обработав гостиную племянника и покинув его квартиру, герцог Данстаблский приободрился, доехал в кэбе до Паддингтонского вокзала и поездом 2.45 отбыл в Маркет Бландинг, расположенный в графстве Шропшир, ибо сам пригласил себя к Кларенсу, графу Эмсвортскому, и леди Констанс, его сестре, в древнюю обитель покоя, Бландинг-ский замок.
Заблаговременно сообщив об этом открыткой, он особо напомнил, чтобы ему отвели спальню на первом этаже, окнами на юг, и тихий кабинет, где он мог бы работать вместе с секретарем над историей своего рода. Открытку принесли к завтраку и приняли неоднозначно.
Лорд Эмсворт очень удивился и воскликнул: «Нет, что ж это! А? Нет, что же это такое?». Он не любил герцога сорок семь лет, секретаря же его, Руперта Бакстера, надеялся не увидеть ни в этом мире, ни в будущем. Еще недавно тот служил у него и граф относился к нему, как относится чудом исцеленный человек к страшной болезни. Конечно, теперь секретарь терзал другого, но графа это не очень утешало. Ему претила мысль о том, что они с Бакстером будут жить под одной крышей.
Зато леди Констанс была рада. Бакстер ей нравился, а в давние дни, когда мир был молод, они с герцогом позже всех возвращались домой с пикников. Ничего из этого не вышло, он еще не унаследовал титула, и старый герцог, отец, услал его за границу, чтобы Англия немного отдохнула, — но память осталась и жила до сих пор.
— Да он неделю как уехал! — протестовал лорд Эмсворт.
— Семь месяцев назад.
— А ты не можешь сказать, что у нас нет места?
— Конечно, не могу.
— Когда он был тут, — сообщил страдающий граф, — он ткнул Императрицу зонтиком.
— Знаешь что, — отвечала леди Констанс, — я не стану оскорблять старого друга из-за твоей свиньи. Отведем ему комнату окнами в сад, ему нужен первый этаж. Боится пожара.
Так и случилось, что наутро после визита к племяннику герцог проснулся в роскошной спальне, на первом этаже. Сперва он полежал, глядя, как сочится свет сквозь занавеси огромных окон, выходящих прямо на лужайку; потом позвонил и велел лакею принести тостов, джема, китайского чаю, яйцо в мешочек и газету «Тайме». А через двадцать минут дворецкий Бидж передал леди Констанс, что герцог ждет ее у себя.
Она немного всполошилась. Вчера, за вечерним столом, герцог успел рассказать, как он проучил племянника, и рассказ этот произвел на нее большое впечатление. Подходя к его комнате, она боялась разрушений; но все было в порядке, и она посмотрела на гостя, облаченного в розовую пижаму, с той нежностью, с какою смотрит женщина на мужчину, шептавшего ей когда-то слова любви.
— Доброе утро, Аларих, — сказала она.
— Дбррр. Какого черта он свистит?
— Что?
— Свистит. Какой-то тип под окном. «На берегах Лох-Ломонда».[27]
— Наверное, садовник. Герцог неопределенно хмыкнул.
Если Мартышка удивился мистеру Плуму, он удивился бы и тому, что прославленный зверствами герцог так приличен с виду. Конечно, нос — но и все. Вполне обычная лысина, водопад седых усов, голубые глаза. Старик как старик.
— Ты для этого меня звал?
— Нет. Скажи шоферу, чтобы отвез меня к поезду.
— Да ты вчера приехал!
— А сегодня прочитал в «Тайме», что мой племянник не женится.
