— Конечно, англичанка.
— Очень хорошо, сэр. Тогда, как я уже говорил, — продолжал Альберт Пизмарч нравоучительным тоном, — нежная, чистая английская девушка вряд ли станет заглядывать в ванную неженатого молодого человека. Она даже не помыслит об этом, нежная, чистая английская девушка. Она покраснеет от одной мысли.
— Точно, — заметил Реджи. — Хорошо сказано, стюард.
— Благодарю вас, сэр.
— Попали прямо в точку. Он прав, Монти. Не понимаю!
Ты, истинный джентльмен, дошел до подобной мысли. Если хочешь знать, я просто поражен. Как мог ты подумать, что такая благопристойная девица, как Гертруда, станет здесь мыться? Право же, Монти!
Наконец-то луч надежды блеснул на фоне грозовых туч, нависших на горизонте Монти Бодкина. Он приободрился.
— И правда! — сказал он.
— И правда! — сказал Реджи.
— И правда! — сказал Альберт Пизмарч.
— И правда! — повторил Монти. — Она ведь не станет?
— Конечно, нет.
— Какое счастье! Вы меня успокоили, — Монти с благодарностью посмотрел на своего вассала, — Пролили новый свет… — как, кстати, вас звать, стюард?
— Пизмарч, сэр. Альберт Пизмарч.
— Пролили новый свет на ситуацию, Альберт Пизмарч. Спасибо. Зато, что пролили новый свет. Может быть, еще не все потеряно.
— Да, сэр.
— И все же, на всякий случай, я попросил бы вас взять тряпку и уничтожить эту надпись.
— Бесполезно, сэр. Она несмываемая.
— Все равно, возьмите тряпку и попытайтесь.
— Хорошо, сэр. Как скажете.
— Спасибо, Пизмарч. Спасибо, Альберт.
Стюард удалился. Монти бросился на кровать и взял сигарету, чтобы успокоить расшатавшиеся нервы. Реджи придвинул стул и уселся рядом.
— Сообразительный малый, — заметил Монти.
— О, да!
— У меня словно камень с души свалился.
— Еще бы. Теперь, — сказал Реджи, — если Гертруда заглянет в ванную…
— Ты так не шути, старик, — взмолился Монти. — По крайней мере не сейчас.
— Я не шучу. Я тут как раз думал о вас с Гертрудой. Долго думал. Ты ведь не очень хорошо знаешь женскую психологию?
— Понятия о ней не имею.
— Этого я и ожидал. А если бы знал психологию, ты бы сразу увидел, почему Гертруда разорвала вашу помолвку. Нет-нет, — он сделал предупреждающий жест, — дай мне сказать. Я тебе все объясню. У меня все продумано. Давай по порядку рассмотрим все факты вашего с Гертрудой дела. Ты говоришь, ради нее на пикнике ты прихлопнул осу, с этого все и началось. Отлично. Лучшего начала не придумаешь. Тем самым ты приобрел в ее глазах героический ореол — девушки обычно влюбляются в такой ореол. Ты можешь убедиться в этом хотя бы потому, что через два дня она согласилась стать твоей женой.
— Через две недели.
— Две недели, два дня — какая разница? Важно то, что ты необычайно быстро добился успеха. Это доказывает, что у тебя был ореол. Не удивлюсь, если все эти две недели она видела в тебе сказочного принца. Очень хорошо. До этого момента ты был неотразим. Согласен?
— Ну да.
— А потом ты сам все испортил. Сделал неверный шаг: пополз пресмыкаться к ее родителю.
— Я не пресмыкался.
— Может, по-твоему, это не называется «пресмыкаться», но как еще назвать то, что ты сделал? По- моему, ты просто лебезил перед ним. А он возомнил о себе бог знает что и выставил дикие условия, и ты — нет чтобы сразу заткнуть ему рот, — ты взял и согласился.
— А что мне было делать?
— Быть умнее и перенять инициативу. Тебе надо было хватать Гертруду за шкирку и зарегистрироваться по-тихому где-нибудь в Шотландии, а если откажется — в глаз. Вместо этого ты идешь и пресмыкаешься, и что в итоге? Ореола как не бывало. Представляю, как Гертруда говорит: «Ну что это за человек такой, этот Бодкин, если присмотреться как следует? Как с осами воевать — там он герой, но ведь не одни же осы вокруг!» Она поняла, что обманулась в тебе, что оса была лишь случайностью. Она сказала себе: «Если откровенно, то, по-моему, он просто размазня». Неудивительно, что придя к такому выводу, она сразу же дала тебе отставку. Все просто, как дважды два.
Монти в ответ только улыбнулся и в очередной раз затянулся сигаретой. Ему было приятно это слушать. Он и раньше хорошо знал недостатки своего приятеля, потому что Реджи Теннисон был из тех, которые думают, что знают все. Во всех остальных отношениях он был безупречен, но — надо прямо смотреть правде в глаза — любил не по делу наводить критику и раздавать советы.
Реджи Теннисон был из той породы людей, кто, узнав, что вы пошли за носками в «Баттерс и Баттерс», будет возмущаться, отчего вы не пошли в «Маттерс и Маттерс», потому что это единственная в Лондоне фирма, где можно приобрести приличные носки, а когда вы, сбегав в «Маттерс и Маттерс» и затоварившись носками, покупаете в придачу к ним еще и рубашку, он скажет: «Как? Рубашки от «Маттерс и Маттерс»?! Чушь какая. «Статтерс и Статтерс» — вот настоящее место!»
Но не всегда же такое терпеть! И Монти порадовался возможности на этот раз поставить приятеля на место.
— Значит, ты считаешь, что все дело в этом?
— Именно.
— А откуда ты знаешь?
— Ну, дорогой мой!
— Тебе не случалось ошибаться?
— Один раз, летом 1930-го.
— Значит, и на этот раз ты ошибся.
— Ты так думаешь?
— Да, я уверен.
— А почему ты уверен?
— Потому, — победоносно провозгласил Монти, раскрывая карты, — что мы с Гертрудой только что помирились, и оказалось, весь этот сыр-бор из-за того, что по причинам, которые я не стану объяснять, Гертруда решила, будто я ветреный человек, который влюбляется во всех подряд.
Он с радостью отметил, что не переоценил силу удара — самодовольство Реджи мигом исчезло. Стройная теория разрушилась, как карточный домик, и Реджи страдал. Монти даже показалось, что он перестарался. Допустим, тебя послали в нокаут, но разве можно так убиваться?
— Она… как ты сказал?
— Она подумала, что я мотылек, — пояснил Монти. — Ты знаешь, какие они. Абсолютно нельзя положиться. Порхают то к одной, то к другой. Она думала, я тоже порхаю.
Реджи, видимо, лишился дара речи. Он встал со стула, дошел до ванной, открыл там кран, закрыл его и, судя по звуку, принялся оттирать едкую надпись зубной щеткой Монти.
— Слышь, Монти, — гулко прозвучало из ванной, — даже не знаю, как тебе сказать, но боюсь, я — из лучших побуждений — малость не рассчитал…
— Что?
— Да, — продолжал тот же потусторонний голос, — я малость не рассчитал. Видишь ли, я думал, что вы поссорились с Гертрудой из-за того, что она считает тебя размазней. А когда девушка считает парня
