речи… как это называется?., без… безосновательны?
— Безосновательны или легкомысленны, сэр.
— Благодарю вас. Вы говорите, Дживс, безосновательно или легкомысленно о том, чтобы побудить мистера Л.Дж. Троттера сбросить иго и пойти против желания его значительно лучшей половины, но не слишком ли ваши надежды… черт, опять забыл слово.
— Радужны, сэр?
— Да. Радужны. Как ни кратковременно мое знакомство с этой четой, я этого Л.Дж. Троттера вижу насквозь. Он относится к мамаше Троттер с таким же преклонением, какое может испытывать крайне робкий червь к здоровенной курице породы плимутрок или орпингтон. Стоит ей пикнуть, и он сворачивается в клубочек. Так что ваше заявление о том, как несложно побудить его к неповиновению, повисает в воздухе, вам не кажется?
Я думал, что здесь я его уел, но ничего подобного.
— Если позволите, я сейчас объясню, сэр. Мне известно от Сеппингса, который многое слышал своими ушами, что эта дама крайне честолюбива и жаждет видеть своего супруга возведенным в рыцарское достоинство, мэм.
Тетя Далия кивнула.
— Это верно. Она постоянно об этом рассуждает. Ей кажется, что таким образом она утрет нос олдерменше миссис Бленкинсоп.
— Именно так, мэм. Я сильно удивился.
— Разве таким субъектам дают рыцарское звание?
— О да, сэр. Джентльмену, занимающему столь видное положение в издательском мире, постоянно грозит опасность удостоиться посвящения.
— Опасность? Они же любят, когда их посвящают в рыцари?
— Но не те из них, кто, подобно мистеру Троттеру, отличается застенчивым нравом, сэр. Для него этот ритуал был бы тягостным испытанием. Посвящаемый должен, например, в атласных брюках до колен пятиться назад с мечом между ног, впечатлительному джентльмену, ведущему упорядоченный образ жизни, это пришлось бы не по вкусу. И, конечно, его пугает мысль, что впредь до кончины он будет именоваться не иначе как сэр Лемуэль.
— Неужто его имя — Лемуэль?
— Боюсь, что да, сэр.
— Воспользовался бы вторым именем.
— Второе его имя — Генгульфус.
— Бог ты мой, Дживс! — покачал я головой, вспомнив о своем дяде Томасе Портарлингтоне. — По- моему, кто-то мутит воду в источнике, из которого проистекают имена, вам не кажется?
— Несомненно, сэр.
Тетя Далия слушала нас с недоуменным выражением лица, как человек, который никак не возьмет в толк, о чем речь.
— К чему вы ведете, Дживс? — спросила она.
— Сейчас объясню, мэм. Я намеревался высказать предположение, что, услышь мистер Троттер о стоящем перед ним выборе: либо купить «Будуар светской дамы», либо же его супруге станет известно, что ему уже был предложен титул и он отказался, — и возможно, он выкажет более сговорчивости, чем прежде, мэм.
Тетю Далию словно ударили по лбу носком, полным мокрого песка. Она пошатнулась и, чтобы не упасть, вцепилась в мою руку повыше локтя, притом достаточно чувствительно. Поэтому ее ответного замечания я не расслышал, хотя, несомненно, она сказала: «Ух ты!» или «Фу ты, ну ты!», или еще что- нибудь в таком же духе, так что, я полагаю, невелика потеря. Когда туман растаял и я опомнился, Дживс продолжал развивать свою мысль:
— Дело в том, что несколько месяцев назад мистер Троттер по распоряжению миссис Троттер нанял себе личного камердинера — молодого парня по фамилии Уорпл, и этот Уорпл в корзинке для бумаг добыл написанный рукой мистера Троттера черновик письма с отказом. Он недавно стал членом клуба «Подсобник Ганимед» и, в соответствии с Правилом № 11, передал документ секретарю для помещения в архив. Благодаря любезности секретаря я получил возможность с ним ознакомиться, и его фотокопию мне должны прислать сюда по почте. Я полагаю, мэм, если вы упомяните об этом в разговоре с мистером Троттером…
Тетя Далия издала возглас, тембром подобный возгласам, которые она привыкла издавать в былые дни «Куорна» и «Пайчли», когда призывала собачью свору взять след и работать в обе ноздри.
— Он в наших руках!
— Есть все основания предполагать, что так оно и есть, мэм.
— Сейчас же за него возьмусь.
— Не выйдет, — остановил я ее. — Он лег в постель. Обострение диспепсии.
— Тогда утром, сразу же после завтрака, — сказала тетя Далия. — О, Дживс!
Эмоции переполнили ее, и она снова вцепилась в мою руку. Ощущение такое, как будто тебя укусил аллигатор.
Назавтра часов около девяти утра на парадной лестнице Бринкли-Корта можно было наблюдать редкостное зрелище: Бертрам Вустер спускался к завтраку.
В кругу моих близких известно, что я только в самых редких случаях присоединяюсь по утрам к толпе общественно питающихся, — предпочитаю поглощать копченую селедку или что там мне подадут, в уединении своей спальни. Но целеустремленный человек, в случае надобности, не побоится ничего, а я решился любой ценой оказаться на месте в драматический момент разоблачения, когда тетя Далия сорвет накладную бороду и объявит дрожащему Л.Дж. Троттеру, что ей известно все! То-то будет, я предвидел, феерическое зрелище.
Хотя и не вполне очнувшись ото сна, я, кажется, никогда еще так ясно не ощущал, что жаворонок в небе, улитка на листе, а в небе Бог, и вообще все прекрасно на белом свете. [56] Благодаря выдающемуся уму Дживса затруднение тети Далии убрано с дороги, и теперь я могу, если не постесняюсь, посмеяться в лицо всем полицейским инспекторам и их сержантам, которые бы вздумали к нам наведаться. И кроме того, вчера на сон грядущий я предусмотрительно унес у престарелой родственницы резиновую дубинку, и теперь она опять находилась при мне. Неудивительно поэтому, что, входя в столовую, я почти готов был разразиться песней и засвистать веселой коноплянкой,[57] как выражается иногда Дживс, я сам слышал.
Первое, что мне бросилось в глаза, когда я переступил порог, был Сыр Чеддер, пожирающий ветчину, а второе — Дафна Долорес Морхед, заканчивающая завтрак гренками с джемом.
— Привет, Берти, старина! — воскликнул первый, помахав мне вилкой в самой дружественной манере. — Вот и ты, приятель. Заходи, заходи, дружище. Рад видеть тебя в такой отличной форме.
Его сердечное приветствие удивило бы меня больше, если бы я не разгадал в нем военную хитрость, рассчитанную на то, чтобы притупить мою бдительность и внушить мне ложное чувство безопасности. Весь в состоянии боевой готовности, я подошел к буфету и стал левой рукой накладывать себе сосиски и бекон, правой сжимая в боковом кармане полицейскую дубинку. Военные действия в джунглях учат нас ни в чем не полагаться на случай.
— Прекрасное утро, — проговорил я, усевшись за стол и омочив губы в чашке кофе.
— Да, прелестное, — согласилась Морхед, еще более вчерашнего напоминавшая умытый росою цветок в первых лучах солнца. — Д'Арси хочет покатать меня по реке на лодке.
— Да, — подтвердил Сыр, обратив на нее пламенный взор. — Дафна должна полюбоваться рекой. Можешь сказать своей тете, что к обеду нас не будет. Нам готовят сэндвичи и крутые яйца.
— Да, этот симпатичный дворецкий.
— Именно, как вы выразились, этот симпатичный дворецкий, — подтвердил Сыр, — который также счел уместным приложить бутылочку из здешних подвалов. Мы отбываем через минуту.
— Побегу соберусь, — сказала Морхед.
Она поднялась с ослепительной улыбкой, и Сыр, как ни переполнен он был ветчиной, галантно
