Он кивнул, и тут же, похоже, раскаялся, так как болезненно поморщился, совсем как бывает со мной, когда необдуманно тряхнешь головой наутро после попойки в «Трутнях».
— Да, — подтвердил он. — Чрезвычайно странная история. Я стоял и чувствовал себя вполне нормально, — даже можно сказать, лучше не бывает, — и вдруг меня словно что-то ударило сзади по затылку. Больше я ничего не помню до той минуты, когда уже очутился у себя в комнате, и вы поправляете у меня под головой подушку, а ваш дворецкий наливает мне прохладительный напиток.
— Да, такова жизнь, — философически заметила тетя Далия. — Да-да, так всегда бывает. Сегодня мы здесь, а завтра нас уже нет, как я часто говорю… Берти, несносный мальчишка, выйди отсюда со своей сигаретой. От нее запах как от навозной кучи.
Я встал — почему бы не исполнить просьбу? — и уже подошел было к стеклянной двери в сад, как вдруг из уст миссис Троттер вырвался звук, который я бы определил как сиплый визг. Вам никогда не случалось наступить на невидимую кошку? Вот что-то в этом же роде. Я оглянулся и увидел, что лицо у нее сделалось почти таким же красным, как у тети Далии.
— Не может быть! — визжала она, глядя на развернутый лист «Тайме», который ей достался при давешнем разборе газет, и выражение у нее на лице было такое, с каким житель Индии мог бы смотреть на кобру, если бы обнаружил ее утром на дне ванны.
— Подумать только!.. — Дальше язык отказался ей подчиняться.
Со своей стороны, Л.Дж. Троттер устремил на супругу взгляд, каким кобра могла бы посмотреть на жителя Индии, помешавшего ей принимать утреннюю ванну. Его можно было понять. Человек, страдающий диспепсией, и без того не пользующийся сочувствием собственной жены, не может благосклонно слушать, как эта самая жена верещит за завтраком, будто ее режут.
— Да что, черт возьми, случилось? — спросил он раздраженно.
Грудь миссис Троттер вздымалась, как море в декорациях.
— Я скажу вам, что случилось. Рыцарское звание пожаловали Роберту Бленкинсопу!
— Да? — удивился Л.Дж. Троттер. — Надо же!
Потрясенная женщина, по-видимому, сочла, что «Надо же!» — недостаточно сильно сказано.
— И это все, что вы можете сказать?!
Оказалось, что не все. Теперь он проговорил: «Гм-гм». Но она продолжала извергаться, точно те вулканы, из которых время от времени выкипает содержимое, причиняя хлопоты ближним домохозяевам.
— Роберт Бленкинсоп! Роберт Бленкинсоп! Какая подлая нелепость! Не представляю себе, до чего мы дожили. В жизни моей не слышала ничего более… Могу я спросить, над чем вы смеетесь?
Л.Дж. Троттер скукожился под ее взором, как смятый лист копировальной бумаги.
— Я не смеюсь, — робко ответил он. — Просто улыбаюсь. Представил себе, как Бобби Бленкинсоп пятится в атласных брюках до колен.
— Ах, вот оно что! — закричала миссис Троттер так оглушительно, как кричат разносчики на пляже, оповещая покупателей, что в продаже имеются брюссельская капуста и апельсины-корольки. — Позвольте вам сказать, что это во всяком случае вам больше не угрожает. Если вам теперь предложат рыцарское звание, Лемуэль, вы от него откажетесь. Вам понятно? Я не допущу, чтобы оскорбляли ваше достоинство.
Раздался звон. Это тетя Далия выронила чашку с кофе. Я знал, что она подумала. Примерно такая же мысль мелькнула и у меня в голове, когда я узнал от Перси, что билет Первенства по «летучим дротикам» с фамилией «Вустер» перешел в другие руки, и Сыр Чеддер может теперь беспрепятственно рвать меня когтями и зубами. Ничто не способно так огорчить женщину, как сознание, что тот, кого она считала уже у себя в руках, оказывается совсем даже у нее не в руках. Настолько не в руках, что
как поется в песне. Неудивительно, что это ее потрясло, я думаю, до самого корсета.
В тишине, установившейся после того, как Л.Дж. Троттер откликнулся на ультиматум своей мадам, — если не ошибаюсь, он ответил ей: «Ладно», — на пороге опять возник Сеппингс.
В руках он держал серебряный поднос, и на этом серебряном подносе покоилось жемчужное ожерелье.
В кругах, где вращается Бертрам Вустер, почти всем известно, что он не из тех, кто легко бросает на ринг полотенце и признает поражение. Под ударами этой… как ее?.. ну, в общем, беды… он будет стоять, если только погодные условия благоприятствуют, не склонив окровавленной головы, и пусть пращи и стрелы яростной судьбы норовят подорвать его гордый дух,[58] им для этого придется подтянуть носки и хорошенько потрудиться.
Однако, признаюсь, что ослабленный ранним подъемом к завтраку, я при виде этой картины определенно дрогнул. Сердце у меня ушло в пятки, и в глазах, как вчера у Спода, потемнело. Сквозь черный туман я с трудом различил дворецкого-негра, протягивающего угольный поднос мамаше Троттер, которая походила на замыкающего участника негритянского джаз-банда.
Пол у меня под ногами вздыбился, словно началось особенно мощное землетрясение. Мой взор блуждал меж небом и землей, и встретив взор тети Далии, я увидел, что и ее взор блуждает в тех же направлениях.
Но все-таки она, как всегда, бросилась в бой:
— Вот спасибо, Сеппингс! — весело сказала она. — А мы тут как раз гадали, куда подевалось это ожерелье? Оно ведь ваше, миссис Троттер, не правда ли?
Мамаша Троттер рассматривала драгоценность сквозь лорнет.
— Мое-то оно мое, — подтвердила она. — Но хотелось бы знать, каким образом оно попало в руки этому человеку?
Тетя Далия продолжала борьбу за спасение:
— Вы, наверное, нашли его, Сеппингс, на полу в холле, где лорд Сидкап выронил его, когда упал в обморок?
Вот здорово придумано, подумал я. И действительно, такое объяснение вполне бы сошло, не вздумай Спод, осел несчастный, влезть со своим особым мнением.
— Не вижу, как это могло произойти, миссис Трэверс, — произнес он в своей всегдашней надменной манере, из-за которой его все вокруг терпеть не могут. — Ожерелье, находившееся у меня в руках в тот момент, когда я лишился чувств, принадлежало вам. То, которое принадлежало миссис Троттер, предположительно находилось в сейфе.
— Вот именно, — подхватила мамаша Троттер, — а жемчужные ожерелья сами из сейфов не выпрыгивают. Пожалуй, я отойду к телефону и позвоню в полицию.
Тетя Далия гордо вздернула брови. Наверное, это ей было нелегко, но она все-таки вздернула.
— Я вас не понимаю, миссис Троттер, — произнесла она с величавым негодованием. — Вы что же, предполагаете, что мой дворецкий мог взломать сейф и выкрасть ваше ожерелье?
И снова вмешался Спод. Бывают же такие несимпатичные люди, которые не способны подержать рот закрытым даже когда это необходимо.
— Почему взломать? Взламывать сейф было совершенно незачем. Он же стоял открытый.
— Хо! — воскликнула мамаша Троттер, не посчитавшись с тем, что авторское право на это междометие принадлежало Сыру. — Теперь понятно, как обстояло дело. Ему понадобилось только засунуть руку и схватить. Телефон, кажется, в коридоре?
Тут Сеппингс, наконец, внес свою лепту в этот пир разума и излияние душ:
— Не дозволено ли мне будет объяснить, мэм?
Тон Сеппингса был строг. Правила их гильдии не допускают, чтобы дворецкие награждали хозяйских гостей злобным взглядом, но нежным я бы его взгляд тоже не назвал. Ее безответственную болтовню про
