— Сколько лет Воронке? Восемнадцать где-то?
Мама кивнула.
— Она ровесница Целесс. На несколько месяцев старше тебя.
— Где отец? Ты не сказала ему?
Мама молча смотрела на меня грустным долгим взглядом.
— Тебе нужно вымыться и привести себя в порядок. Если ты не хочешь чтобы люди шарахались от твоего вида.
Что происходит, мам? Что случилось, пока меня не было?
— Иди…
11
Какое это было наслаждение — ощутить на себе теплый бесконечный поток воды и ни о чем не думать. Не удерживать связи, не думать о ее конечности, просто наслаждаться, отскребая отвыкшую от мочалки кожу. Я смеялся. Это было сумасшествием, но я хохотал и радовался, как ребенок. Избавившись от намеков на бороду и усы, я рассмеялся еще громче. Выйдя не раньше, чем через час, оделся в то, что нашел в шкафу. Все было мало в плечах и по росту. Снова примерки, как к школе…
Новая помощница по дому — Рори, шарахалась от меня как от дикого зверя. Я смеялся ее реакции, она краснела и уносилась куда-то стремительно и неуловимо.
— Ты вырос… — Сказала мама, осмотрев меня с ног до головы. — К Целесс в таком виде не стоит.
Я засмеялся в ответ.
— Совсем взрослый мужчина. — Подойдя, мама провела пальцами по волосам, убирая назад.
— Он тоже носил длинные волосы? — Прошептал я догадку, всплывшую откуда-то из глубины сознания. Мама кивнула и тут же вздрогнула. Я ухватил ее запястье. В зеленых глазах появился страх. — Как его звали?
Мама молчала несколько секунд, остановив неподвижный взгляд.
— Владимир. — Сглотнула она, отворачиваясь. Я разжал пальцы.
— Я буду к ночи. Скажи отцу, что я вернулся.
Мама кивнула, отходя.
Так просто я узнал имя мужчины, которого мама любила до отца. Возможно, единственного, кого она когда-либо любила. Я никогда не узнаю, что произошло. Мне это не нужно. Но одно это имя — факт его существования — ставил на места многие вещи для меня.
Я не решился пренебречь маминым советом забежать к портному. Но сразу же оттуда я взял летуна, чтобы увидеть, наконец, Целесс. Прошло время самой жары, солнце становилось ласковее, светя в спину и обжигая затылок. Приземлившись в самой резиденции, я особо не скрывался. Лишь, спускаясь с башни, я ушел в невидимость. Занятия сейчас как раз должны были заканчиваться.
Присев на лавочку во внутреннем садике, я почувствовал дрожь. Сад ни чуточки не изменился. Те же яблони разносили сладкий душистый аромат. Набухающие плоды шиповника рыжели по периметру. Тихо и ненавязчиво, пели птицы, шумели листья. Обитель псиоников была бы для меня опасной, если бы не сказанное с утра мамой. Они не могут пробиться ко мне… Я как какая-то там стена.
Очень приятное чувство, принимая во внимание мою нелюбовь и недоверие к этим мозгогрызам…
Через широкую арку прошла небольшая группа школяров и завернула налево. Кто-то жил в самой резиденции, но основная часть студентов размещалась в корпусе рядом с замком. Целесс, если она не имела привычки прогуливать занятия, тоже должна была пройти через эту арку. Подперев коленкой подбородок, я остановил взгляд на проеме. Какая она сейчас? Такая же маленькая — бесспорно! Такая же великолепная и притягательная. Но что-то же в ней должно было измениться за это время. Я волновался, пытаясь унять переворачивающиеся в возбуждении внутренности.
Наверняка у нее немыслимое количество поклонников. Как она смотрин на них? Что думает? У нее было достаточно времени, проведенного в одиночестве, чтобы осознать свою ошибку. Если бы не было моего браслета… Был бы я так уверен? Я пойму это сразу, как увижу ее. Как почувствую ее в своих руках. Ее взгляд, ее тело, прикосновения — скажут все за нее.
— Целесс… — Прошептал я, улыбаясь. Пусть ты не можешь найти меня, но разве можешь не слышать? Между нами целая жизнь. Вся наша жизнь! Я виноват лишь в том, что позволил тебе познать время без себя. Так ли это много сейчас?
Она шла и смеялась в группе с двумя девушками и парнем. Уже на выходе из арки смех оборвался. Целесс обернулась. Закрутилась по сторонам. Я встал, пытаясь не выдохнуть из себя саму душу, так сильно я выдохнул, увидев ее. Целесс растерянно осматривалась по сторонам, ища. Глаза стремительно наполнялись слезами, подбородок дрожал. Лоб разрезали поперечные морщинки…
Ее спутники беспокойно наблюдали за ней, замолчав. Из глаз покатились слезы. Я не сдержался сам, сглатывая. Невыносимо…
— Целесс… — Прошептал я, выходя из невидимости.
Она вскрикнула и рванулась ко мне сквозь все, что росло в саду между нами. Подхватывая ее на руки, краем глаза я заметил, как загорается алым браслет на ее запястье.
— Андрес! — Рыдала ланитка, целуя мое лицо и обнимая. — Где ты был?! Как ты мог?!
— Прости… — Улыбался я, целуя ее. — Прости… Прости…
Чувствуя, как закружилась голова от ее близости, я сел обратно на лавочку. Целесс гладила мои волосы, плача и улыбаясь, целовала. Шептала. Я не слышал.
— Где ты был? Как ты мог?
— Пойдем отсюда… — Прошептал я в ответ, кинув взгляд через ее плечо. Ее друзья все еще стояли как недоуменные статуи, смотря на нас.
Обернувшись через плечо, Целесс махнула рукой на них. Школяры посмотрели друг на друга и пошли дальше по левой стороне, о чем-то разговаривая. Я откинулся на жесткую спинку лавки. Как я мог забыть, что ты привыкла нарушать буквально все правила и запреты, когда я рядом.
Из щелочек полуприкрытых век засветилось бледно-голубым. Я не пытался одуматься, оторваться от ее губ — она была неизбежностью. Единственной. Необходимой, как воздух. Частью меня, моей жизни, моего существа. Она лучше знала что лучше — как лучше — когда и почему… Целесс.
— Никто не зайдет, никто не увидит. — Шептала она.
Я рассмеялся, но и смех продлился не долго.
— Ты знаешь о планах дяди? — Спросил я тихо, надеясь, что голос на этом вопросе не сорвется.
Целесс привстала. Потом и вовсе села, облокотившись о стену и подоткнув одеяло подмышки. Подняла на меня светлый, ничего не выражающий взгляд.
— Ему трудно было бы держать это в секрете от тебя. Так же как и Арханцель. — Настаивал я.
Целесс чуть скривила губы.
— Как школа? — Попробовал я безопасный вопрос, вздыхая в сердцах.
— Оказалось, что мне необходимо учиться и учиться, чтобы контролировать и развивать способности. Два года назад я не ожидала, что может быть интересно и тяжело.
— Мама сказала, что фактически сейчас вопросы Объединенных Земель решает Кларисс, а не Император.
— Да, он делегировал ей массу полномочий…
— И Главы гильдий не возмущались?
— Дядя не дал им такой возможности.
— Имеет ли Совет глав Гильдий сейчас тот вес, который имел до Ранцесса? — Тихо спросил я. В мыслях же остался другой вопрос: есть ли среди глав, до единого теперь — ланитов, хоть один, кто смог бы и захотел сказать слово наперекор Ранцессу?
— Какое это имеет значение, Андрес? В Объединенных землях нет войн. Страна так же, как и до дяди
