ДНЕВНИКИ

февраля1979

Eric Hoffer 'Before the Sabbath'1 . Согласие почти с каждой строчкой этой книги. Все растущее отвращение к риторике – 'social environment', the 'poor'2 и т.д. Согласие с анализом 60-х годов. До этого читал Theodore White 'Search for History'3 – с огромным интересом… За всем этим последний вопрос: есть ли еще у 'Запада', у 'белого человека' духовные и нравственные силы или их до конца съело – прежде всего – то Антихристово псевдодобро, которым проникнута вся цивилизация, психиатрия и нарциссизм. Смотря все эти дни по телевизии беснование толпы на улицах Тегерана, это поразительное обожествление аятоллы Хомейни – чувствую, что Запад обанкротился, и это – несмотря на все технократии. Ему не к чему звать 'пробуждающийся' третий, четвертый или какой еще угодно 'мир'. Причина этому, думается мне, простая: у 'белого' мира ничего, в сущности, не было как 'мечты', кроме христианства, может быть, даже лучше сказать – кроме Христа . Только вокруг Христа как средоточия приобретали свой смысл и свобода, и культура, и технократия и т.д. Но Запад отказался от Христа и христианства, отказался во имя – им же, то есть христианством, посеянных 'свободы' и т.д. Маркс, Энгельс, Фрейд – этапы этого отказа. И отказ этот – потеря души. Все стало гнить , во все вошла 'смерть'. Отказ от христианства, от его 'видения', и прежде всего отказ от него самих христиан. И вот миллионы людей вопят о таинственной Islamic Republic!4

Единственность христианства – это 'имманентность трансцендентального' и, обратно, 'трансцендентность имманентного'. Христос не для политической свободы, не для культуры, не для творчества, Он трансцендентен по отношению к ним, но, так сказать, изнутри и потому их самих делает путем к трансцендентному. Ислам – это возврат к дихотомии 'трансцендентности' и 'имманентного', это прежде всего отказ от Богочеловечества. Закон, награда, наказание. Статика.

Поразительная ненависть всего мира к Америке.

Папа Иоанн Павел II в Мексике. Удастся ли ему то, что мне представляется парадоксом его программы: вернуть Церковь к духовности, продолжать ее служение 'бедным'? Есть ли у христианства какой-нибудь ответ на 'проблему бедности', кроме личного призыва к 'богатому' – 'отдай все, что имеешь, и следуй за Мной'?5 Ибо 'проблема' эта, и в том-то и все дело, – духовная, а уж только потом – экономическая.

Мучительно медленное писание 'Литургии'. Писание, разъедаемое сомнениями – нужно ли это писать? и писать так? Для богословов – это не 'богословие', ибо не 'наука'. Для просто 'религиозных' людей, любящих богослужение, это, наверное, чуждо , ибо направлено против 'религиозности'. И наконец, имею ли я право это писать и писать так ! Чувство мучительного

1 Эрик Хоффер 'Перед Субботой' (англ.).

2 'социальная среда', 'бедные' (англ.).

3 Теодора Уайга 'Поиск истории' (англ.).

4 Исламской республике (англ.).

5 См.: Лк.18:22.

447

'недостоинства': 'да никакоже коснется…' А между тем все остальное (и 'богословие', и 'религиозность') кажутся мне не только ненужными, но и вредными…

Четверг, 8 февраля 1979

Вчера весь день снегопад, сегодня заснеженный Нью-Йорк под ярким солнцем. Уют нашей нью-йоркской квартиры, вечером с Л. дома.

Чтение Aries 'L'homme devant la mort'1 , сокращенное resume2 которого я уже читал. Читая такие книги, читая газеты, следя за событиями (главное – почти необъяснимое, страстное желание 'провала' Хомейни в Иране), чувствую нарастающую потребность в 'синтезе' – в ясности 'христианского ответа' на все , на весь наш кризис. Христианство все еще остается безнадежно 'константиновским', отсюда его постыдная слабость. Его единственный 'шанс' – эсхатология . Об этом я безостановочно думаю, и именно эта эсхатология христианства содержит в себе объяснение всего – и жизни, и смерти, и ужаса в Гайане, и гниения 'белого' мира, и жуткого возрождения ислама, и корней обостренной донельзя Израилем 'еврейской проблемы', и 'тайны России', и экологии, и 'психологии', решительно всего. И этот эсхатологический 'синтез' могло бы явить одно только Православие, но именно этого не видят и не хотят сами православные, от богословов и 'духоносцев' – до благочестивых старушек…

Пятница, 9 февраля 1979

Пишу в аэроплане, на пути в Калифорнию.

Цитата в 'Тайм' из немецкого математика C.F. Ganss: 'The meaningless precision in numerical studies'3 . Это объясняет мне мою всегдашнюю ненависть ко всякого рода 'статистикам', опросам и т.д.

В одном и том же номере 'Time' фотографии человеческих толп, встречающих – в Тегеране Хомейни, в Мексике папу Иоанна Павла. Вот – в конце XX века – сила религии! Кто еще мог бы мобилизовать столько людей (миллионы!), вызвать такое ожидание, такой восторг? Сила и вместе с тем двусмысленность Хомейни: ни одного слова о любви, о примирении, о 'трансцендиро-вании' в Боге всех, в конце концов, ничтожных разделений. И угроза – 'святой войной'. Папа: в каком-то смысле только о любви. Страшный лик ислама… И потому ничего, в конце концов, этот Хомейни не даст своему народу (так радующемуся ему!), кроме горя, ненависти и страдания. А от посещения Папы – только радость, только надежда. Даже если ничего не 'получится'.

Лечу над огромной, заснеженной, белой Америкой.

Встреча на прошлой неделе с Эрнстом Неизвестным в его студии. Очень милый, очень душевный разговор. Студия полна каких-то грандиозных беспо-

1 Арьеса 'Человек перед смертью' (фр.).

2 резюме, краткое изложение (фр.).

3 К.Ф.Ганса: 'Бессмысленная точность в числовых исследованиях' (англ.).

448

койных скульптур (одна запомнилась – чудовищная по размерам человеческая ступня с расставленными пальцами, обращенная кверху). Неизвестный объясняет мне замысел какого-то грандиозного символа – космического, религиозного и т.д., чего-то, что должно человечеству что- то явить и объяснить. Не знаю… Знаю только, что я абсолютно слеп и глух к этому искусству, буквально ничего не вижу и ничего не понимаю. Отсюда – мучительная неловкость, ибо он обращает на меня волну ожидания…

Люди всегда болтали столько же, сколько и сегодня, но по необходимости писали в миллион раз меньше. Мысль при чтении 'Нью-Йорк тайме': больше ста страниц 'новостей' ежедневно. Какой это, в сущности, ужас…

Сан-Франциско. Воскресенье, 11 февраля 1979

Восемь часов утра. Перед отъездом на обедню в собор. Сан-Франциско на этот раз серый, туманный, без того ощущения праздника, которое он во мне всегда вызывает. Торжества, обеды вчера. И прекрасная всенощная в полупустой церкви. Все те же привычные разговоры на 'церковные темы', о 'церковных делах'.

Читаю, в промежутках, книгу о ранних годах Т.С. Элиота – о его пути к религии. Элиот тем для меня интересен, что в своем религиозном 'искании' ищет он не собственного удовлетворения, не личного 'религиозного опыта', а восстановления реальности мира и жизни, то есть Церкви, кафоличности . Он, таким образом, a centre courant1 современной нарцистической и потому разрушительной духовности. 'Опыт Церкви ' – вот что требует 'богословского уяснения' и вот что очень трудно, ибо научное богословие начинается, так сказать, с его не то что отрицания, а игнорирования. Когда это