Но вновь желанье красота зажгла! Я знаю, что меня подстерегает, Я знаю, что шипы — защита роз, Что пчелы жалом мед свой охраняют… И без сравнений ясен тут вопрос. Но я горю, я не боюсь угроз. Желанье жжет — подобно всем влюбленным, Оно не повинуется законам! Я в глубине души уже постиг То зло, тот стыд, ту скорбь, где я виною, Но зов любви всевластен и велик, Желанье к цели ринулось стрелою… Пусть слезы взор мне застилают мглою. Пусть ждут меня презренье и вражда Я сам стремлюсь туда, где ждет беда!» И вот уж меч в руках его блистает… Так сокол, совершающий полет, Малютку птичку тенью крыл пугает, И клюв искривленный добычи ждет. Разящий меч Лукрецию гнетет Она угроз Тарквиния страшится; Так бубенцом пугает сокол птицу. «Ты нынче в ночь моею стать должна! Сопротивленье одолеет сила… А нет — убью! Скажу — во время сна, Узнав, что ложе ты с рабом делила. И честь твою с тобою ждет могила! Убив раба, в постель к тебе швырну, Чтоб людям доказать твою вину! А муж твой будет жить, узнав презренье, Всем светом заклейменный с этих пор… Твоих друзей постигнет униженье, Твоих детей — безвестность и позор, А ты, потомству горестный укор, В поэме будешь на века воспета: И не забудется поэма эта! Но уступи — и я союзник твой! Ведь тайный грех похож на мысль без дела! И ради цели высшей и благой Проступок мелкий мы свершаем смело. В крупицах яд не гибелен для тела… В искусной смеси он, наоборот, Нередко исцеленье нам дает. Хоть ради собственных детей и мужа Отдайся мне… Семье не завещай Стыд, коего на свете нету хуже, На отчий край позор не навлекай! Страшнее рабства он, не забывай, Ужаснее уродства от рожденья: Там — грех природы, здесь — грехопаденье!» И взор смертельный василиска он На жертву устремил и замолкает… В ней символ благочестья отражен: Она, как бы в пустыне, умоляет, Как лань, которую орел терзает… Но хищник и не слышит этих слов, И он на все от голода готов. Когда долинам угрожают тучи, Вершины гор в туманной дымке скрыв, Из недр земли взметнется вихрь летучий, И тучи прочь влечет его порыв: Он сдержит ливень, облака разбив… Так голос нежный удержал злодея: Ведь сам Плутон внимал игре Орфея. Но это лишь игра. Как хищный кот, Он хочет с бедной мышкой порезвиться… Вид жертвы будит в нем водоворот Страстей, которым не угомониться, Не хочет сердце на мольбу склониться… Ведь даже мрамор рушит ярость гроз, А похоть распаляется от слез. Ее глаза с печальною мольбою На грозные черты устремлены… Ее слова, исполнены тоскою, Текут, очарования полны… Но иногда, — невнятны и темны, Они в смятенье вдруг прервутся сразу,
